Тонкая работа

— А теперь скажите, что это не стоит семи пенсов! А если газетчики об этом узнают, то и подороже. Что это с вами? Ой, только в обморок не надо!..

Я покачнулась и ухватилась за его лоток. Терки поползли к краю.

— Эй, осторожней! — сказал он сердито. — Сейчас весь мой товар раскидаете…

Неженка подхватила меня под руки.

— Извините, — сказала я. — Извините.

— Теперь получше? — спросил он, расставляя терки по местам.

— Да.

— Не ожидали?

Я покачала головой — а может, кивнула, точно не помню, — схватила письмо и на негнущихся ногах заковыляла прочь.

— Неженка, — твердила я, — Неженка…

Она усадила меня прямо на тротуар, я привалилась спиной к кирпичной стене.

— Что такое? — спросила она. — Ох, Сью, что все это значит?

Мужчина все еще смотрел в нашу сторону.

— Дайте ей воды! — крикнул он.

Но мне не хотелось пить и не хотелось, чтобы Неженка уходила. Я притянула ее к себе и уткнулась лицом в рукав ее платья. Меня сотрясала дрожь. Так сотрясается заржавленный замок, когда пружины, скрипя от натуги, подались, провернули рычаг и засов наконец отскакивает…

— Моя мать… — сказала я. Договорить не смогла. Это было почти невозможно даже подумать, не то что выговорить! Моя мама — и мать Мод! Я не могла в это поверить. Представила себе портрет красивой дамы, который видела в шкатулке в «Терновнике». Вспомнила могилу, за которой ухаживала Мод. Подумала про Мод и про миссис Саксби. А потом — про Джентльмена. «О, теперь мне все ясно!» — сказал он. Теперь мне тоже все ясно. Теперь мне ясно, о чем так хотела, но не посмела сказать мне миссис Саксби, когда я навещала ее в тюрьме. «Если когда услышишь, что обо мне говорят дурное…» Зачем же так долго хранила она эту тайну?

И почему не сказала мне правды о матери? Мать моя, оказывается, вовсе не преступница, а благородная дама. Дама богатая, и богатство свое она велела разделить…

«Если услышишь, что обо мне говорят дурное, вспомни…»

Я думала и думала — до дурноты. Поднесла письмо к глазам и застонала. Продавец наперстков все стоял неподалеку и не спускал с меня глаз, вскоре стал собираться народ — и все смотрели на меня.

— Пьяная, что ли? — донеслось до меня.

— Или припадочная? Тогда надо ей ложку в зубы, не то язык проглотит.

Слышать их голоса, чувствовать, что все на тебя смотрят, было невыносимо. Я ухватилась за Неженку и поднялась на ноги. Она обняла меня, и, опираясь на ее плечо, я побрела домой.

Она налила мне бренди. Усадила за стол. На нем все еще лежало платье миссис Саксби: я подняла его и зарылась лицом в его складки, потом закричала как безумная и швырнула на пол. Развернула письмо и снова уставилась на буквы… «СЬЮЗЕН ЛИЛЛИ…» Снова застонала. Потом вскочила и принялась ходить из угла в угол.

— Неженка, — сказала я, едва не задыхаясь. — Неженка, она знала. Наверняка знала. И услала меня с Джентльменом, зная, что в конце концов он… О! — Голос мой сорвался. — Она послала меня в «Терновник», чтобы он меня оставил у врачей, а ей бы привез Мод. Ей нужна была только Мод. Она растила, оберегала меня — и предала, а Мод, а Мод…

Но вскоре я замолчала. Я подумала о Мод, отпрянувшей с ножом. Мод, которая знала, что я о ней думаю, и молчала. Мод, которая сделала так для того, чтобы я не возненавидела кого-то другого…

И я разрыдалась. Неженка тоже, глядя на меня, заплакала.

— Что случилось? — спрашивала она. — Ты такая странная… Ох, Сью, что с тобой случилось?

— Самое ужасное, — отвечала я сквозь слезы. — Самое ужасное.

Мне это открылось внезапно и так ясно, словно молния вспыхнула на черном небе. Мод пыталась меня спасти, а я этого не понимала. Я хотела убить ее, а она все это время…

— И я ее упустила! — сказала я, вновь принимаясь ходить по кухне. — И где она сейчас может быть?

— Кто — она? — взвизгнула Неженка.

— Мод! — сказала я. — О Мод!

— Мисс Лилли?

— Мисс Саксби, скорее! О, я сойду с ума. Я-то думала, она паучиха, что это она нам сети расставила… А я ведь ей прическу делала! Если бы я тогда… если бы она… если бы я знала, я бы ее расцеловала…

— Расцеловала?

— Расцеловала! — повторила я. — Ах, Неженка, и ты бы тоже! И все! Она — жемчужинка, жемчужинка, а я ее потеряла, я ее прогнала…