Тонкие грани чувств

– Не подходи ко мне! Даже не приближайся! – предупреждающе выкинув вперёд руку, задела локтем бутылку вина. Стараясь поймать ее на лету, подскочила с кресла, но сделала только хуже. Бутылка, изменив траекторию, задела бокал и грохнулась вместе с ним на паркет, выплёскивая бордовую жидкость. Окончательно потеряв равновесие, я ступила босой ногой на битое стекло и слёзы, уже давно ждавшие своего часа, брызнули из глаз.

Рома оказался рядом за доли секунды.

– Черт, маленькая! – уверенно подхватив меня за талию, поднял на руки, крепко прижал к себе и, с явным сожалением отпустил, усадив на стол.

Мой бессовестный мозг поплыл, едва только запах одеколона Ромы коснулся носа. До белых костяшек вцепившись в ворот его рубашки, понимала, что уже не принадлежу себе. Есть только этот мужчина, его руки на моем теле и безумное желание стать его женщиной. Хотя бы на одну ночь.

– Покажи, где болит! – бережно отцепив от себя мои ладони, опустился на колено и внимательно осмотрел ногу, – Ты загнала осколок, надо его вытащить. Пожалуйста, посиди смирно, я принесу пинцет и аптечку.

Роман

– В какой из папок результат геммологической экспертизы на последнюю партию камней? – в телефонной трубке раздался шорох бумаги и чертыхания отца.

– В красной, которая толще всех, – отвечаю в полном недоумении, – Ты же уехал домой? Или вы остались на квартире?

– Алиса дома, а мне нужно «переварить» все, что вы понарешели без меня. А то потом концов не найду.

– Иван Евгеньевич, извините, – в трубке послышался робкий голос секретарши, – Вот ваш кофе. Я… Могу идти домой?

– Нет, Юля, подождите. Сделайте по три копии вот этих актов. Ты здесь ещё, – вспомнил он про меня, – Я все нашёл, давай, до завтра, – голос в трубке сменился тремя гудками.

В моей голове, заставляя сжимать крепче руль, пульсом билась только одна мысль: «Алиса сейчас одна». Пытаясь отогнать от себя очередной заскок на девчонке, с силой приложился три раза затылком об кожаный подголовник автомобильного кресла, но легче мне не стало, удары отозвались звоном в висках. Кровь закипела, вздувая давлением вены. Запрещая себе думать о последствиях своего решения, резко вывернул в сторону руль, хорошо, что встречка загородной трассы была пустая. Баня Ярого подождёт, а вот мой личный «цианид» – нет, меня больше не вставляют микро дозы. Я хочу отравиться ей сегодня, пустить по венам, затереть в десны, приобрести долбаный иммунитет, иначе… иначе ничерта хорошего…

До закрытого посёлка долетел за каких-то двадцать минут, скорость, которую выжимал из «мерина» на максимум всю дорогу, так и не помогла остыть. Хваленая выдержка, холодный рассудок, адекватные реакции – все летело к чертям, а поступки становилось реально опасным для жизни, стоило только замаячить на горизонте ее имени, образу, запаху, тёмным шелковым прядям, нежной коже и синим, как небо на высоте десяти тысяч метров, глазам. Да, бл*ть! Я просто стал ею одержим! Воображение старалось на всю катушку, подбрасывая образы обнаженной Алисы, с той самой поволокой страсти в глазах, которую я видел в ресторане, с припухшими от грубых поцелуев губами, лежащую подо мной, на кровати, на столе, прижатую к влажной стенке в душе… да похрену где! Я не мечтал так ни об одной девушке со школьных лет, украдкой рассматривая и пытаясь разгадать взаимность в каждом взгляде. Хотя девушки всегда окружали меня самые отборные, спасибо надо сказать удачной внешности, спортивным достижениям и большому банковскому счету. Прямо таки квинтэссенция женской благосклонности. Я пользовался этим, брал, то, что предлагали, трахал и безжалостно прощался. И думал, что больше никогда не наступлю, сука, на те же личные грабли. Почти забыл эту меркантильную шалаву Марину. Ей было всегда мало, бесило, что я – молодой студент хочу достичь чего-то сам, без глобальной помощи отца. Она отказалась выйти за меня замуж, и вишенкой на торте, я получил фотки от одного из знакомых отца, на которых сука брала в рот у начальника охраны, приняв его за возможного спонсора. Я сравнивал двух девушек, знал, что Алиса не смогла бы поступить также, но хотел долбаной правды. Жал педаль в пол и понимал, что специально накручиваю себя. Снова пытаюсь задавить сильное, совершенно не подвластное нежное чувство, заменив на тяжелое, темное и циничное.