Тонкие грани (том 4) (СИ)

Она так и стояла в приступе нахлынувших чувств, что даже сказать ничего не могла нормально. Глаза как идеальный круг с монету, рот приоткрыт, будто на вдохе, и вся светится. Не в прямом смысле, а эмоциями, которые добивали аж до меня, хотя расстояние между нами около пяти метров.

— Эм… нет, боюсь, не свет загнал меня к вам, Мэрия.

— Тьма?

— Вы.

— Я? — удивилась она.

— Увидел с другой стороны вас и решил зайти, поздороваться. Честно говоря, странное совпадение, что именно сегодня вы оказались здесь и вышли выбрасывать мусор.

— Я… да, выбрасывала, — кивнула она. — И вы поняли, что это я? Как?

— Не знаю, — пожал я плечами.

— Это, наверное, судьба, — вновь выдохнула она.

— Судьба? — при этом слове у меня появились вполне определённые ассоциации, как и у любого другого человека на моём месте, от чего я даже растерялся.

— Вы пришли отринуть тьму и принять свет… И мне выпала честь провести вас по этому пути навстречу Святому Свету солнечному, что ведёт каждого из нас по пути своему, путь освещая во тьме.

Ну тьфу ты, ну ты! Вот реально фанатик! Всё испортила!

Я едва не сплюнул на это.

— Боюсь, всё несколько проще. Вас увидел и пришёл. А из-за света у меня глаза болят, так что я буду продолжать избегать его, как только могу.

— Но вы всё же в храме света.

— Да здесь темно!

— Зато в вашей душе светло. И я чувствую то же, что чувствуете вы… — прошептала Мария.

— Вы тоже хотите в туалет?

Повисла значительная пауза. Она смотрела на меня с удивлённым лицом, я же отвечал невозмутимым взглядом.

И тут она начала смеяться.

Вернее, она пыталась сдерживаться, плотно сжав губы, в то время как тело под формой содрогалось от смеха, что выглядело забавно. Закрыла рот ладонью и отвернулась, пытаясь сдержаться. А я…

Да, я представитель тьмы, пришёл рушить идиллию.

— Ну так что, наперегонки до святая святых или подерёмся у двери, и проигравший пойдёт на улицу?

— Х-х-х-х… — она что-то пыталась выговорить через судорожные хрипы, которые пробивались через её ладонь, — х-хват-тит… хи-хи-хи-х-х-х…

Вот это «х-х-х» — это её смех пробивался через плотно сжатые губы, будто она задыхалась. Вот уж не думал, что туалетный юмор её так свалит. Кажется, Мария дель Кармен у нас была девушкой воспитанной, и подобное для неё было ново.

Тогда настал момент для удара ниже пояса. Надеюсь, она переживёт его достойно.

— Мария… — подошёл к неё и осторожно показал палец. — Видишь его?

Она посмотрела немного блестящими глазами на него, закрывая рот ладошкой, после чего кивнула.

— Хорошо, а это… — я показал пальцы на руках и задвигал ими, — вечеринка.

Это был взрыв.

Её смех на мгновение пробился даже сквозь ладонь. И это было не хихиканье, это был самый настоящий громкий смех во весь голос. Громкий чистый смех, который она попыталась оборвать, заткнув рот обеими ладонями. Содрогаясь всем телом, она села на корточки, иначе бы со смеху свалилась уже.

— Жизнь — боль, — вздохнул я, присев перед ней. — Как отпустит, скажешь мне, хорошо?

Она лишь кивнула, продолжая смеяться в руки. А отпустило её довольно быстро, аж минут через пять, когда она с мокрыми от слёз глазами смогла наконец встать и отнять руки от лица.

— Вы ужасный человек, Эрнест, — выдохнула она, вытирая глаза. — Шутить на такие пошлые темы…

— Мне показалось, что тебе понравилось, — усмехнулся я.

— И всё же такой юмор слишком вульгарен. Но однозначно я могу сказать одно — свет внутри вас есть. Нести смех в мир дорогого стоит.

— Мне казалось, что в вере смех всё же грех.

— Греховно смеяться над болью и горем. Но смех, чистый и добрый, он несёт свет и радость, потому лишь поощряется. Видит бог, вас привело сюда что-то свыше.

— Нет, просто хотел поздороваться.

— На ночь глядя? — заметила она, посмотрев за окно сверху. — Я польщена, если честно, — огляделась. — Возможно, вы хотите исповедаться мне?

— Вы опять за своё?

— Вы ни разу не пробовали, Эрнест…

— Пробовал, — сразу обрубил я её.

— И скажете, что после этого не становилось легче?

— Это просто психологическая помощь. Кто-то ходит к психологу, кто-то в церковь очиститься от грехов, но суть одна и та же. Так что чище я не стану, уж поверьте.

— И вы правы, кроме одного. Вы станете чище, так как вся грязь, боль и тьма выйдет вместе со словами, — она отошла от меня, села на скамью и похлопала рядом. — Давайте же, садитесь рядом. Я готова выслушать всё что угодно, и никто об этом не узнает.

Я невольно вспомнил наш прошлый разговор про педофилов и убийц. Я, конечно, не первый, но закоренелый второй, так что про то, что это останется между нами, был не очень уверен.

Мария смотрела на меня таким добрым выражением лица, что мне стало неловко. На меня разве что так сёстры с матерью и Саки смотрели. Эти честные открытые глаза, мягкое выражение лица, которое, казалось, говорит, что всё будет хорошо, улыбка, не наигранная, а вполне искренняя, от души.

— Ну… ладно, допустим, я попробую, Мария. Тогда я так же попрошу вас о чём-нибудь, хорошо?

— О чём же?

— Не знаю, вряд ли что-то сложное для вас.