Тонкие грани (том 4) (СИ)

— Если это поможет вам очистить душу, то я согласна, — кивнула она. — Только постарайтесь быть искренними, хорошо? Не надо говорить о том, что вы не хотите раскрывать. Просто выговоритесь.

Выговориться?

— Ладно, раз вам это так хочется, пусть, — вздохнул я и невольно вспомнил о Французе. Этот тоже умел говорить. Говорить так, что его удивительный дар помогал человека на одном духу выкладывать всё, что он думает. Просто тебе неожиданно на его внимание и какую-то доброту хотелось сразу раскрыться. Что, в принципе, и делал каждый. Да и я, если быть честным, хотел так сделать и может сделал бы, если бы не следил за собой. Ощущение было такое, что хотелось выговориться, и слова едва сами не лезли наружу. Посмотрим, как будет здесь.

— Слушаю вас, Эрнест, что вас беспокоит? — мягко поинтересовалась она.

— Да особо ничего, если честно, — признался я. — Я вполне спокойно живу и работаю. Есть, конечно, проблемы, у кого их нет? Но они не настолько меня трогают, чтоб пошатнуть.

— Когда вы пришли в первый раз, выглядели очень уставшим и расстроенным.

— Немного если только.

— Вас что-то беспокоило?

— Немного… — нехотя согласился я. — Если только совсем чуть-чуть.

— Вы выглядели потерянным.

— Да… сложное время было, Мария. Проблемы на работе, непонимание, куда двигаться дальше, чего хочется. Там ещё и девушка умерла. Она не была моей девушкой, однако её можно было назвать близким человеком.

— Сводная сестра.

— Ну… почти. Да, примерно как родственница, если быть честным. Она умерла из-за меня. Случился один инцидент, и я не смог помочь ей, — вздохнул я. Было немного неприятно вспоминать об этом.

— Это была её дочь? — тихо спросила Мария.

— Да, её дочь. Я, если честно, не знал, как к ребёнку относиться в тот момент. Она вроде и дочь той девушки, но в то же время не она сама. Словно обуза. И в какой-то момент мне показалось, что всё же надо взять себя в руки, если я действительно хочу не наломать дров и сделать то, чего хотела от меня та девушка.

— Осветить девочку?

— Да. Мне показалось, что чувство, которое меня преследовало, отпустит, стоит лишь осветить девочку. И… да, мне стало легче. В принципе, всё.

— Вы смогли простить себя, — мягко отметила она.

— Вряд ли, Мария. За такое не прощают. И… да, я бы хотел попросить прощение у некоторых людей, хотел бы быть прощённым и хотел, чтоб попросили у меня.

— Я уверена, что мать девочки давно простила вас и благословила быть её отцом, иначе бы не вверила самое дороге в жизни в ваши руки.

— Откуда вам знать, что это было самым дорогим в её жизни? — уныло спросил я. Мне стало вновь грустно.

— Потому что ей было не наплевать. Она хотела осветить ребёнка, а не бросила его просто так. Поэтому вы действительно прощены, Эрнест. И потому, когда вы сказали, что вам стало легче, мне стало тоже легче. Вы тоже смогли найти силы простить себя и двигаться дальше. И я уверена, что у такого человека, как вы, кто бы то ни был, тоже хотел бы попросить прощение.

— Возможно. Но теперь я этого не узнаю. Хотя если бы я просто услышал: «прости меня, что я так сделал», простое «прости», мне было бы гораздо легче. Я уже привык, это словно вес, который всегда на себе тащишь и привыкаешь к нему, но мне бы действительно стало немного легче.

На мою руку легла её тёплая ладошка.

— Я уверена, что когда-нибудь вы услышите эти простые слова.

Я глянул на неё. Мария сидела, слегка наклонившись и склонив голову вбок, стараясь заглянуть мне в глаза. Она улыбалась.

Я никогда не смогу улыбаться так же, потому что не смогу услышать эти заветные слова. И потому не смогу простить.

Глава 180

— Вы хороший человек, Мария, — улыбнулся я слабо, взяв её ладошку и немного сжав в своей руке. — В вас есть что-то… что-то такое… доброе, в отличие от всего остального города.

— Просто вы видите то, что хотите видеть, — улыбнулась она. — Люди вокруг гораздо добрее, чем вам кажется. Хотите, я докажу вам это?

— Ну… ладно, хорошо, — кивнул я.

— Вспомните, помогал ли вам кто-то в этом городе и честно скажите мне об этом.

— Мне…

Я сразу вспомнил толстого повара Оскара, который подкармливал меня, а потом подкармливал и Саки. Вспомнил хитрого старика, который всё же разрешал мне приносить квартплату позже, чем следовало. Те бабки во дворе, что охраняли детей, люди, раздающие горячую еду. Люди, что говорили просто тёплое слово, и кто помогал, так или иначе. Вспомнил ту же Нинг. И пусть я не знал, действительно ли она делала это искренне, Лань Янмэй из дома утверждала, что тогда она их спасла. И теперь собирала деньги сама. Я действительно нашёл тот фонд, как и нашёл, что его хозяевами являются род Лань. А Саки? Я не мог назвать её злой, не чувствовалось от неё этого.

— Да, помогали, — кивнул я.

— Как вы считаете, много ли их вокруг?

Много ли добрых людей вокруг? Кажется, что и нет, но я не видел и не знал каждого. Я крутился в совершенно других кругах, где доброта — лишь проявление слабости.

— Я думаю, что таких достаточно, чтоб вы верили, что город ещё не потерян.