Тонкие струны души разрывая

Дима плелся следом. Мы шли по длинному больничному коридору: я впереди, а он на шаг позади. Я не ощущала его взгляд на своем затылке, не замечала прервавших разговор и сконцентрировавших на мне все внимание двух ночных медсестер. Сплетницы. Работа здесь притупила их чувства, происходящее вокруг стало лишь поводом почесать язык.

Я чувствовала себя канатоходцем, идущим по натянутой над пропастью веревке. Выпрямив спину и накрепко сжав кулаки, я шла вперед. Не оборачиваться назад, не оглядываться. Только вперед. И так до финиша. И так, пока не окажусь в своей спальне одна. Шаг, еще один и еще…

Осталось немного. Я передохну в лифте. Потом несколько минут в машине – ночная тьма укроет меня от чужих глаз своим покрывалом. И все. Я дома. Осталось всего чуть-чуть.

Но я не смогла. В этот раз это оказалось сильнее меня. Сделав еще пару шагов, неожиданно поняла, что веревка, по которой я так старательно вышагивала, вдруг оборвалась. Пропасть раскрыла свои объятия, и я стремительно рухнула вниз.

Резкий запах нашатыря ударил в нос. Закашлявшись, я открыла глаза. Все предметы расплылись, смешались в единое цветастое облако, кружившееся с бешенной скоростью. Я зажмурилась. Меня мутило, словно я на корабле, а за бортом шторм в девять баллов.

Я услышала голос Аркадия. Он звал меня по имени. Недовольные нотки резали ухо, хоть он и пытался их скрыть. Я знала, причина его недовольства – я сама.

Я чувствовала его пальцы на своем запястье. Сколько ударов в минуту насчитывает мой пульс? Какая, к черту, разница?

Когда сил не остается, приходится держаться за счет воли.

Вторая попытка была удачной. Комната еще шаталась, но имела вполне четкие очертания. К сожалению, Дима в интерьере тоже присутствовал. Напряженно следил за всем происходящим, запоминал каждое движение, слово. Я поморщилась. Доносчик.

Острая игла вошла в вену. Некое чудодейственное лекарство, волшебная формула, смешавшись с кровью, побежало по венам.

Аркадий передал медсестре пустой шприц. Наверное, мне станет лучше. Зачем? Понятия не имею. Ведь, что так что этак, я ровным счетом ничего не смогу изменить.

Будто с малым ребенком общаясь, Аркадий мурлыкнул:

– Вот и все. Не больно, правда?

– Не больно, – подтвердила я и попыталась принять сидячее положении.

Он тут же властно прекратил мои попытки. Строго велел присутствующим:

– Выйдите все.

Дима уходить не хотел. Но под взглядом Аркадия сдался почти сразу. Когда мы остались одни, Аркадий отечески-бережно взял мою руку. Опустил рукав, закатанный для укола. Я рассматривала потолок и ждала. Он давно хотел поговорить со мной, я знала. Но старательно избегала этого. Сейчас же улизнуть не получилось.

– Ты сильная женщина, Ева. Очень. И гордая. И возможно, ты права, отказываясь от помощи некоторых людей, избегая ненужного или даже лживого внимания, наигранного сочувствия. В племени людском чистых сердцем осталось немного. За годы эволюции почти все вымерли. А твоя красота и независимость словно магнит для всякой швали. Будучи ослепленной горем, ошибиться нетрудно… Но отказываться от медицинской помощи по меньшей мере глупо! А я привык видеть в тебе умную женщину! Ты понимаешь, о чем я?