Тонкий холод. Книга баллад

Есть в лицах западных людей один оттенок,
что заставляет задержать на них наш взгляд.
Так мастерский портрет, идущий за бесценок,
вдруг незаметно оживит торговый ряд.

В дотошном множестве душевных свойств пытаясь

их образ светлый и единый отыскать,
то, что душой в простом народе называясь,
из века в век нас продолжает волновать,

мы смотрим долго на старинные картины,

не в силах глаз от них пытливых оторвать,
но часто больше, чем в глазении витрины,
нам смысла в них не удается распознать.

Так точно испокон веков по миру бродим

мы в поисках Того, Кто сотворил его,
и то, что все-таки Его мы не находим,
нам представляется таинственней всего.

Когда великое, точно в обжитом доме,

в своем же собственном отсутствии живет,
жильцы его – не фотографии в альбоме,
но образы: и звездный в них пошел расчет.

И как больной приподнимается с постели,

их житие приобретает вертикаль:
она становится душою как бы в теле,
и не нужна горизонтальная ей даль.

Вот почему и европейские нам лица

умытые напоминают зеркала,
и будет вечно непрозрачность из них литься
по принципу зеркальным ставшего стекла.

Осталось только эти лица сопоставить

со впечатленьем неба в полуночный час,
и параллельно ненавязчиво представить,
как русские просторы действуют на нас,

чтоб ощутить: людскую надвое природу

здесь рассекли – как всадник саблей на скаку —
на европейскую великую свободу
и на российскую великую тоску.

3. Между двух стульев