Тонкий холод. Книга баллад

Вопрос весь в том, какое место ход вещей
отводит в космосе для солнечной улыбки.
Ведь очевидно, что она не смех-Кощей.
И смысл ее – продемонстрировать, как зыбки

без исключенья все явленья бытия.

И как их, незаметно обращая в профиль,
щекотит лезвием, опасным для бритья,
такой нам чуждый, но и близкий Мефистофель.

А может, только в человеческом уме

явленья бытия причудливы и зыбки?
Ведь и почти в любом лице – но в полутьме —
нам почему-то видится подобие улыбки.

Тогда как вещи мира не смеются никогда,

как люди в первой, смерти отданной фаланге.
Не улыбаются ни небо. Ни вода.
Ни дикий зверь. Ни даже самый добрый ангел.

Не улыбается мой славный серый кот.

Не улыбается соседняя собака.
И на их фоне весь запас моих острот —
всего лишь список непростительного брака.

Но как не жить, как не любить, не умирать —

не улыбаться человеку невозможно.
И формулы к нему одной не подобрать:
настолько его место в этом мире сложно.

Любую мысль равно отвергнуть и принять

для человека будто вовсе не помеха.
И он готов купить слезами благодать
неизмеримого, как свет и воздух, смеха.

Вещи

1. Балконные розы

Чем дольше держится любовь,
тем неизбежей страсть в ней тает,
и тем скупей от сердца кровь
к любовным органам стекает.

Узор спонтанности любой

тем мнет страшней утюг привычки,
и тем старенья голубой
мы склонней пафос брать в кавычки.

Да, время вспять не повернуть,

и мы становимся с годами,
себя пытаясь обмануть:
одушевленными вещами.

Хоть ими были мы всегда,

и лишь того не замечали, —
ведь даже вещи иногда
молчат в задумчивой печали.

На двух балконах у меня

какой уж год зимуют розы
и, верность символам храня,
я не страшусь метаморфозы.

Как эти стойкие цветы

хочу войти я в царство теней,
ибо нет большей красоты,
чем умирание растений.

Поскольку именно они —

и здесь вся суть, как соль для супа! —
благословив земные дни,
не оставляют миру трупа.

Только зачем вот вздумал я

перед собой порисоваться,
от впечатлений бытия
мне все равно не отказаться:

не зная боли наизусть,

не прочитав «Трех мушкетеров»,
не испытав земную грусть
и не вдохнув морских просторов

как бы не стоило и жить…

но чтоб все это состоялось,
должны нам органы служить,
не раз уже перечислялось:

глаза и уши и кишки,

желудок, легкие и почки,
и две ноги и две руки,
и слизистые оболочки,

и все что нужно для крови,

и кожа, печень, сердце,
и орган нижний – для любви,
и верхний – мозг, как в небо дверца, —

все эти органы не соль,

скорее овощи для супа,
и уготована им роль
увы! стать составными трупа…

так что мы, люди – не цветы,

и не войти нам в царство теней
в том ореоле красоты,
что окружает смерть растений.