Тонкий холод. Книга баллад

Слепая женщина

1.

В те же часы и на том же углу:
чужда добру, а тем более злу,

что так сближает всех зрячих людей —

точно съестное случайных гостей —

пела – одна перед пестрой толпой —

женщина, что от рожденья слепой,

как утверждают зеваки, была.

Рядом собачка в корзинке спала.

Был ее голос слегка грубоват.

Жест полных рук также чуть угловат.

Голову к солнцу она подняла —

нежит безглазье слепящая мгла.

Тихо в пустых и зеркальных зрачках

небо плывет в надувных облаках.

Да и весь город с его суетой

там приумолк – за нездешней чертой.

А между тем из снующих людей

каждый задерживал взгляд свой на ней:

что ж, к негативу слепого лица

склонны присматриваться без конца

мы – любопытство нам трудно унять:

душу без глаз невозможно понять.

Кто-то монетку ей в блюдце бросал.

Кто-то словцом остроумным блистал.

Кто-то, ее пародируя, пел.

Кто-то еще на собачку глядел.

В общем, людей и вещей длинный ряд,

к ней прикоснувшись, как будто обряд —

низкий? высокий ли? но – исполнял,

и только вид напускной сохранял,

что они нынче от мира сего,

и в них неясного нет ничего.

Если бы пестрая знала толпа:

женщина, что от рожденья слепа,

здесь не за тем, чтоб людей удивить —

кошечек дома ей нужно кормить.

Сам я, едва лишь об этом узнал,

разом нашел, что так долго искал:

там, где сочувствия полного нет,

тайны игривой мерцает нам свет.

Если ж сочувствием сердце полно,

к тайне любой безразлично оно.

Это к тому я упорно клоню,

что для начала в себе на корню

я бы ту склонность хотел упразднить,

что заставляет нас больше ценить

тайну, чем близких вокруг нас существ,

тайну как сгусток тончайших веществ…

Разве не грех – отдавать веществам

больше любви, чем живым существам?

Как никогда на слепую смотрел

я – и впервые, быть может, прозрел.

2.