Тонкий лёд

— Да как вы смеете?! Как вы осмелились говорить мне это?! Вы… Вы… Вы отвратительный человек! Подите прочь!

— Фло… — его сиятельство попытался взять меня за плечи, но я отбила его руки и отскочила в сторону.

— Не смейте прикасаться ко мне! Слышите? Не смейте говорить мне всех этих ужасных вещей!

— Фло, проклятье, — Аристан откинул голову назад и протяжно вздохнул. — К чему ваша ярость? Я ведь принимаю…

— Убирайтесь! — завизжала я, топая ногами. — Убирайтесь немедленно и не смейте показываться мне на глаза, ваше сиятельство! Ваше благородство отвратительно…

— Отвратительно?! — вдруг взвился Аристан. — Стало быть, вам отвратительно то, что я не устроил вам сцены и пришел с целью примирения, не смотря на то, что вы…

— Что я?! — воинственно спросила я.

— Что вы беременны, — буркнул диар и отвернулся от меня.

Я подскочила к нему, обогнула и встала на цыпочки, чтобы казаться выше и внушительный, и всё равно на уровне моих глаз оказался только подбородок и губы супруга. Вновь сжав кулаки, я воскликнула с прежней яростью, нацелив ему палец в нос:

— Да, беременна! Представьте себе, беременна. Еще как беременна! И когда я рожу, и вы увидите, чей это ребенок, я не подпущу вас к нему. Будьте уверены, я налечу на вас коршуном, я буду биться, как тигрица, и вы еще пожалеете, но будет поздно. Вы сами отказались от своего дитя, и я вам этого не забуду, ваше сиятельство. — После отошла, гордо вскинула голову: — И в вашу спальню я больше не приду. И ночевать я буду тут. Раз уж вы когда-то определили мне место вдали от себя, стало быть, так и будет. А что вы намереваетесь делать, меня более не волнует. Подите вон, вы мне неприятны.

Диар приблизился ко мне, заглянул в глаза и тихо, но пугающе спросил:

— Совсем не волнует?

— Подите, — упрямо повторила я.

— Отлично, — ответил Аристан, устремляясь к выходу. — Женат, но свободен, не это ли мечта многих мужчин в браке? Счастливо оставаться, ваше сиятельство.

— Счастливо провалиться, ваше сиятельство! — крикнула я ему вслед.

А когда захлопнулась дверь с такой силой, что я услышала звук посыпавшейся штукатурки, я добрела обратно до кровати, села на нее и рассеянно подумала, что так и не дала Арису закончить его историю.

— Теперь и не узнаю, — всхлипнула я.

А после снова повалилась на кровать, разрыдавшись уже в полный голос. Это была первая настоящая ссора с тех пор, как в нашу семью пришли любовь и счастье. Но если супруг не поверит мне, у нас уже не будет ни счастья, ни ссор, ни примирений, потому что жить с мужчиной и знать, что он без всякой вины считает, что ты была ему неверна, а собственного ребенка приемным — невыносимо.

— Мать Покровительница, вразуми его, — простонала я и предалась очередной порции страданий.

ГЛАВА 19

Поместье диара дышало тишиной. Она была неприятная, напряженная, холодная и пугающая. И я, и супруг хранили молчание, выдерживая характер и испытывая друг друга на прочность. Он справлялся о моем здоровье через горничных, я о его сиятельстве через камердинера. Прислуга, поддавшись настроению хозяев, тоже притихла. Люди разговаривали, едва ли не полушепотом, словно опасаясь нарушить мрачную тишину, расползавшуюся по коридорам дворца, словно огромная чернильная клякса.

Я так и не покинула своих бывших комнат и через своих женщин узнала, что в супружеские покои Аристан тоже не вернулся. Сейчас он обживал гостевые комнаты, не пожелав оставаться вблизи наших совместных комнат. Впрочем, поместье он покидал нечасто и служащие управы и другие посетители наведывались к нему сами. Я видела их в окно, но не выходила приветствовать. Я вообще в эти дни не желала никого видеть и сказалась больной даже для дам из благотворительного комитета, решив встретиться с ними, когда найду в себе хоть какое-то равновесие, иначе встреча грозила бы перерасти в одно сплошное недоумение. Меня кидало то в слезы, то я вдруг преисполнялась воинственности, но впадала в апатию и подолгу сидела у окна, глядя в пустоту застывшим взглядом. А еще я отчаянно скучала по своему мужу и его пожелания доброго утра или спокойной ночи, переданные через прислугу, хоть немного, но грели мою истерзанную душу. И пусть это было всего лишь проявлением вежливости, однако давало мне знать, что про меня не забывают.

В первый день после скандала я получила приглашение за завтрак, но отказалась от него, даже не задумавшись. Но уже к обеду я передумала и решилась спуститься в столовую, однако оказалось, что его сиятельство покинул поместье, сказав, что будет обедать в Кольберне. К ужину он был уже дома, но я велела своим горничным передать, что собираюсь пораньше лечь спать, а потом сидела и прислушивалась, когда за мной придут. Но никто так и не явился, и следующий день я провела полностью в своих покоях. На третий день завтракала опять у себя, но к обеду спустилась без предупреждения и обнаружила только один прибор: меня не ждали.

В это мгновение в столовую вошел Аристан. Я демонстративно изломила бровь, и он велел невозмутимо, даже чопорно:

— Накройте для ее сиятельства.