Тонкий меч

В конце длинного переулка виднелось море. Я остановился, зачарованный его прекрасным сиянием, а потом поспешил догнать Трине.

— Послушай-ка!

— Что?

— Та гавань, где Господин Смерть сходит на берег, тут рядом?

— Ну да, — Трине кивнул в сторону моря. — Прямо за этими домами.

— А давай… Мне так хочется хоть одним глазком увидеть его лодку. Может, сходим туда и поглядим? — попросил я.

Трине посмотрел на меня в нерешительности.

— Нас может заметить охранник в порту.

— А если мы осторожно? Ну пожалуйста!

— Это нам не по пути, — предупредил Трине. Но, поняв, как мне хочется посмотреть на лодку Господина Смерть, пожал плечами и согласился: — Ладно.

Мы спустились по тропинке, такой узкой, что розы, увивавшие стены домов, цепляли мою одежду, словно хотели остановить и предостеречь: неразумно приближаться к этой лодке!

Оказавшись в порту, мы сначала спрятались за бочками. С моря доносился еле слышный плеск, а в остальном было тихо, очень тихо. Все дома выглядели обветшалыми, но нашелся один поновее; нижний этаж у него был фахверковый, а верхний — деревянный. Это дом портового сторожа, объяснил Трине.

— А вот и лодка, — указал он мне, — в сухом доке[2] вон там! Видишь?

Я вытянул шею. И правда, из большого четырехугольного бассейна торчала мачта, очень длинная, со множеством красивых вымпелов. Я даже разглядел кусочек поручней. Но мне хотелось увидеть больше!

— Давай подойдем, — попросил я. — Совсем ненадолго.

Трине опасливо покосился на дом сторожа, где в окне как раз качнулся большой сгорбленный силуэт.

— Не стоит. Он нас увидит.

Вот досада! Все из-за этого дурацкого сторожа! А ведь лодка совсем близко! Всего десяток шагов, и я смог бы заглянуть в сухой док. Я глубоко вздохнул. В этой гавани не чувствовался запах моря, как обычно бывает в порту. Здесь пахло чем-то другим, чем-то приятным, словно на летнем лугу.

— Почему здесь пахнет цветами? — спросил я.

— Это смола, — объяснил Трине. — После каждого плавания заново смолят лодку.

— После каждого?

— Конечно. Смола, которую здесь используют, необычная — не такая, которую варят из хвойной древесины. Остов лодки Господина Смерть очень хрупкий. Если его промазать обычной смолой, он может раскрошиться. Нашу смолу делают из полевых колокольчиков.

— Правда?

— Да. Сотня сборщиков работает каждый день с утра до вечера, чтобы запасти достаточно цветов.

Слушая рассказ Трине, я вспомнил луг, по которому мы проходили раньше, и согнувшиеся силуэты среди колокольчиков. А я и не знал, что смолу можно варить не только из елей и сосен! Запах был чудесный… Я представил, как днем тут кипела работа. Насчитал пять кирпичных печек для варки смолы: они напоминали большие грибы с трубой на шляпке. А на земле заметил блестящие смоляные лужицы и вёдра с грязными кистями. Все для лодки Господина Смерть.

— Лучшая смола идет для кормовой части палубы. Там лежат подушки, расшитые золотом, — объяснил Трине и потянулся. — Я бывал там не раз.

Но тут он заметил, что наступил в лужу, вздохнул и принялся очищать копыто о траву.

Я понимаю, что поступил тогда глупо. Но не мог удержаться. Мне показалось, что лодка словно заговорила со мной, словно позвала меня: будь добр, подойди… Да, она будто вцепилась в меня. Невозможно было сопротивляться. А Трине тем временем тщательно очищал копыто и не смотрел в мою сторону.

Осторожно, стараясь не опрокинуть стоявшие поблизости ведра, я выбрался из нашего укрытия. Оглянулся на окна портового сторожа, но не заметил его. И пулей помчался к сухому доку.

О, какая лодка! Конечно, я уже один раз ее видел, но лишь издали. Вблизи она была так прекрасна, что у меня защемило сердце. Она стояла в глубоком бассейне, обнесенном стенами, и от нее словно исходило сияние. Отверстия для весел были позолоченными, перила украшены цветами, мечами и масками хильдинов, показывающих языки. Просмоленный низ корабля отливал черным, а на кормовой палубе я увидел те самые расшитые золотом подушки, о которых рассказывал Трине. Я не мог отвести взгляд от всей этой красоты — не объяснить, что со мной творилось.

Но вот пришел Трине: он наконец-то заметил, что я улизнул.

— Ты что, чокнутый?! — возмутился он.

— Эта лодка меня словно заворожила, — признался я.

— Пойдем сейчас же! — позвал он в отчаянье.

— Я не могу коснуться ее, но… она словно заставляет меня плакать. И в то же время хочет успокоить меня. Странно, правда?

— Не знаю, идем, пока не поздно!

И в этот миг мы услышали, как открывается дверь в доме сторожа.

— Кто там?

Трине схватил меня за руку и потянул за собой.

— Беги!

И мы со всех ног помчались по пустой портовой площади и дальше по переулкам.

— Эй вы! — заорал сторож. — Стойте! Остановитесь!

Но мы не остановились, а припустили еще быстрее. А за нами следом — сторож. Его крики и ругань эхом разносились по всему Хирну.

— Сюда! — прошипел Трине и потянул меня за уличную уборную. Дрожа от страха и морщась от запаха навоза, мы спрятались в крапиве, а сторож, громко топоча, промчался мимо и исчез за поворотом.

Когда он скрылся из виду, Трине глубоко вздохнул, прижался лбом к стене уборной и закрыл глаза.