Тонкий полутролль. Часть 2: Берег невозможности

Узнала, стало быть. Неужели эта носительница экстремального пирсинга все-таки причастна к черному обряду? Впрочем, почему бы и нет. Ну хоть с одним врагом чудовище поквиталось, пусть тот и был давно мертв.

Надо же, солнце опять лезет к воде. Когда только успело преодолеть две трети своего пути? Осень, понятное дело, но не настолько же. Уходить надо буквально через час, не позже. Чтобы до кромешной темноты успеть отдалиться достаточно. Надеюсь, там где-нибудь и ручеек сможем найти… Пойдем, конечно, не по пляжу, никому он уже никуда не уперся. В крайнем случае росу соберем. Или зелень пожуем. В том числе и химера, куда ей деваться.

Взгляд мой упал на узорчатый тубус. Тварь по-прежнему сжимала его в ладони. Листки-то где⁈ А, я же сам на автомате сунул их в котомку.

Вдруг до меня дошло. Разум как будто взломал неощутимую преграду, и мысли сразу потекли быстрее. Аж кольнуло в затылок. Чертовы мозги тупого тролля! Но теперь-то все встало на свои места. Планарии!..

Тот, кто разработал этот ритуал, был гением. Конченым больным выродком, но гением.

Я выхватил стопку листов, стремительно перетасовал их, пытаясь отыскать подтверждение своим внезапным выводам. Нашел. Вот оно — начерчена схема из четырех овалов, соединенных дугами и линиями. И символы рядом. Один из них я видел на сатанинской платформе. Да что там — и всю схему видел. На той же площадке. Кинулся к ней, чтобы удостовериться. Влез, не касаясь руками поверхности, — да, такая же. Очень похоже, только на листке набросан эскиз, где деталей меньше. Звитка испуганно глянула на меня, но промолчала.

Наверное, каждый, кто хоть как-то интересовался биологией в школе, помнит о невероятной способности планарий к регенерации. Этого червя можно нарезать на кусочки, и из каждого вырастет полноценная особь. Вот он, ключевой компонент этих гадин, которые дважды пытались меня угробить. Именно он обеспечивает им такую живучесть — и возможность восстанавливаться после самых тяжелых травм.

Вот почему для них даже кинжал в глазнице — не приговор. Вот почему у паучьего кита отрос членик на лапе. Вот почему его бока временами сочатся слизью с ароматом дождя и мяты… Вот почему овалов именно четыре.

Эльфийка, косатка, скорпион, планария. Не три, а четыре.

Про вегетативное размножение растений в этом мире наверняка знали, а вот о том, что и некоторые животные так могут, — вряд ли. Если гимори и способны вообще спариваться, то уж точно не передают свои приобретенные признаки по наследству. Об этом никто никогда здесь не слышал. Похоже, колдун-вивисектор был первым, кто догадался разводить своих тварей, как сортовые смородину или крыжовник, — черенками. Подобрал решение многовековой проблемы — простое до гениальности. Да уж… Слов нет, кроме матерных.

Я тоскливо посмотрел на чудовище, которое тоже следило за моими метаниями — физическими, мыслительными и душевными. Косатку-скорпиона не изготавливали намеренно. Она действительно оказалась лишь побочным результатом… Даже отходом производства. И деформированную, изувеченную тушу, в которую слепились все ненужные колдуну остатки, здесь просто оставили доживать последние часы — или минуты. Сколько может прожить нечто, спаянное из организмов с принципиально разными дыхательными, пищеварительными, нервными, эндокринными, кровеносными и всеми прочими системами?

Там, где на платформе запеклись эти мерзкие натеки… Это же она там лежала. Неизвестно, сколько. Выходит, когда-то ей пришлось поголодать намного суровее. Как она выжила?.. Как смогла отладить метаболизм, отрастить клешню и лапы до такого размера, чтобы они стали функциональными? Скорпион же не мог быть крупнее, чем полметра! Хотя у адских бестий, которых где-то сейчас разводят, эти пропорции тоже нарушены. Значит, это у них общее.

Я разбросал листки по площадке, с ненавистью впился в них глазами. Спрыгнул и долбанул кулаком по платформе. Когти глубоко вонзились в ладонь, отбитая рука заныла. Боль немного отрезвила.

Стряхнул выступившие капли крови, прошелся вдоль платформы, успокаиваясь. Итак… Что имеем. Некий талантливый подонок или его идейные наследники уже, пожалуй, не один десяток лет производят почти одинаковых химер нехитрым методом разрубания и откармливания. Рубят, вероятно, только надвое, в районе живота.