Тонкий профиль

30 марта. "Из заводской оранжереи Игорю Михайловичу Усачеву принесли большой букет живых весенних цветов, правда, обернутых в плотную бумагу, потому что на улице сильнейший мороз. Усачев торжественно вручил букет Виктору Галанцеву, рабочему, который сварил первые швы на первых трубах…"

К сожалению, меня не было в Челябинске на пуске стана. Я не видал в эти торжественные часы Усачева, рабочих Колю Падалко, его друга Валентина Крючкова, стоящего у сварочного пульта. Но рядом с ними там находился Геннадий Королев, молодой рабочий и начинающий рабкор. Все эти дни Геннадий Королев вел записи. Затем он опубликовал их в своей многотиражке — искренний, взволнованный репортаж с рабочего места сварщика:

"…Идет последний лист диаметром 529 миллиметров. Цех работает без остановки. И вот два часа мы занимались регулировкой роликов и кулис. Наконец-то стальной лист уже не лист, а полукорыто, как мы здесь его называем. Заготовка устремилась к прессу окончательной формовки. И в ту же секунду со стуком уперлась кромкой в пуансон.

Сотни глаз следят за каждым движением заготовки. Все невольно ищут глазами начальника участка формовки Бориса Приходько.

— Пошел, пошел! — кричит Приходько.

Заготовка входит в пресс окончательной формовки. Приходько машет рукой машинисту — и пресс опускается. Наступает, пожалуй, самая торжественная минута! Правильный полуцилиндр не спеша, будто с достоинством, выплывает из стана и замирает. Приходько хватает мел и крупно, прямо на трубе пишет: "1020".

Я вижу Игоря Михайловича Усачева. Лицо у него озабоченное. Усталые глаза говорят, что сегодня ночь была неспокойной, бессонной.

— Ну, как дела? — спрашивает он у старшего мастера сварки Виктора Ермолаева.

— Все в порядке, сейчас зажжем дугу и начнем варить, — отвечает тот.

И вот вспыхивает пламя дуги.

— Дуга! Есть дуга! — кричит Ермолаев электрикам. — Только убавьте напряжение.

И заструилась с концов электродов тонкая, ослепительная нить.

Хочется кричать: "Ура! Да здравствует первая труба! Вот она, долгожданная!"

Закончив шов, Алексей Красильников поднимает голову. Кто-то уже выводит мелом на трубе огромными буквами: "Теперь Аденауэру труба!"

За воротами цеха светает. Холод к рассвету еще больше усилился. Вот оно какое крепкое, ядреное, жгуче морозное утро большой уральской трубы…"

Окончательное завершение двух очередей нового стана праздновалось в апреле. На завод пришло поздравление ЦК КПСС и Совета Министров СССР. Коллектив поздравили ВЦСПС, ЦК ВЛКСМ.

20 апреля, поздно вечером, прямо на квартиру к Осадчему позвонили из Софии. Там готовился очередной номер "Отечественного фронта", и корреспондент задал Якову Павловичу несколько вопросов:

— Мы видели снимок трубы, на которой написано "Теперь Аденауэру труба!" Как появилось такое "приветствие" самонадеянному канцлеру?

Осадчий вспомнил:

— Это написали сами рабочие. Когда первая труба появилась на рольганге. Один из тех, кто был поближе, и написал этот ответ советских рабочих господину Аденауэру.

— Яков Павлович, наши читатели хотят узнать, какие у вас успехи в производстве труб большого диаметра? — спросил корреспондент.

— Успехи такие, — сказал Осадчий. — По нашим советским нормам стан "1020" должен строиться два года. А мы сделали его за десять месяцев. Обещали правительству пустить стан к первому апреля — и пустили.

— Для чего предназначаются ваши трубы?

— Через два-три дня первые эшелоны будут отправлены на магистрали Бухара — Урал и "Дружба". Мы поставляем трубы и социалистическим странам.

Если бы корреспондент из Софии позвонил еще раз, несколькими месяцами позже, Яков Павлович мог бы сказать ему, что та самая газовая река с востока и из Средней Азии, для которой завод эшелон за эшелоном поставлял новые трубы, пришла в Челябинск и на завод, где был торжественно зажжен яркий газовый факел мира.

Вскоре после пуска стана "1020" на заводе стало известно, что группа западногерманских журналистов, совершающих поездку по Средней Азии, Сибири и Уралу, намерена посетить и трубопрокатный завод в Челябинске.

Телеграмма о приезде гостей легла сначала на стол Осадчего, затем он показал ее своим заместителям, в парткоме. Тогдашний секретарь парткома Николай Кириллович Горенко отнес телеграмму в редакцию заводской многотиражки: кому, как не местным журналистам, лучше всех знающим свой завод, следует подготовиться к встрече гостей!

Редакция заводской многотиражки располагается в двух маленьких комнатах, рядом с завкомом. И, должно быть, это не случайно, потому что многие рабочие, идущие со своими предложениями, нуждами в профсоюзный комитет, тут же, до разговора с председателем или после него, заворачивают "на огонек" в редакцию.