Тонкий профиль

Директора Магнитки. Я уже видел большой ряд портретов в зале Магнитогорского Дворца культуры, славную когорту крупнейших командиров черной металлургии. Почти все они были удостоены самых высоких отличий и званий, а имя Григория Ивановича Носова в среде металлургов стало легендарным. И невольно думалось: их судьбы, особенности каждого, преломленно отражающие особенности разных периодов развития нашей промышленности, их высокое деловое горение, их победы и поражения — какой это интересный материал для серьезного исследователя истории нашей ныне уже без преувеличения можно сказать великой индустрии.

…Я ходил по вестибюлю, разыскивая знакомых, и, как ожидал, увидел трубопрокатчиков, нос к носу столкнувшись с Валентином Ионовичем Крючковым. Утром в местной газете был помещен групповой снимок — встреча трубопрокатчиков на вокзале. Рядом со сталеваром Рафиковым и вальцовщиком Дружининым, Героем Социалистического Труда, стоял широко улыбающийся Валентин Крючков. И не только знакомая мне, заражающая жизнерадостностью улыбка, но и энергичное его воодушевление, заметное даже на фото, как бы говорили о том, что председатель завкома трубопрокатного не только руководитель, но и душа делегации.

В шумном вестибюле перед началом слета и затем в затихшем зале театра, слушая вместе с делегатами доклад первого секретаря обкома М. Г. Воропаева, я не мог отделаться от волновавшего меня ощущения не только своей сопричастности к важному и большому делу, но и к давней славной, реально проявившей себя в литературе традиции. Я имею в виду писателей, которые начиная с тридцатых годов бывали здесь и много, ярко, талантливо писали о Магнитке. Я ощущал как бы незримое присутствие в этом зале тех, кто в разные периоды неравнодушными глазами смотрел на людей Магнитогорска, как художник и очевидец замечательных событий.

Здесь их не забыли. Я привез с собой книгу "Магнитка" — краткий очерк истории завода и города, и примечательно, что в этой исторической хронике, в ряду важных событий то и дело появляются упоминания о писателях, чье перо послужило славе Магнитогорска.

Когда утром 13 июля мы приехали в Магнитку, большое солнце, встающее над степью, отражалось бликами в стеклах вагонов, в окнах вокзала. Нас встречали на перроне друзья с букетами цветов, с фотоаппаратами в руках. А затем в местной газете появился большой снимок. Среди гостей и хозяев, партийных работников, местных писателей стоял Борис Александрович Ручьев, Почетный гражданин Магнитогорска, чьи стихи и поэмы стали памятником истории завода и города, их патетической и лирической летописью.

Очевидец и участник давних дней строительства, он не только запечатлел героическое время в своих книгах, но и оставил нетленными строки, высеченные на гранитных, бетонных обелисках и постаментах.

Мы жили в палатке с зеленым оконцем.
Промытой дождями, просушенной солнцем…
Под зимним брезентом в студеных постелях
Мы жили и стыли, дружили и пели,
Чтоб нам поднимать золотые костры
Нетронутой славы Магнитной горы…

Эти слова ныне высечены на основании памятника — первой палатки, установленной при входе в Северный парк правобережного Магнитогорска.

Примечательное это сооружение, скромный гранитный треугольник с чуть загнутыми краями. Он стоит на площади, откуда хорошо видна река, большой мост, ведущий на левобережье, и там — заслонивший полгоризонта величественный силуэт комбината.

Среди многочисленных памятников Магнитки, среди монументальных бронзовых фигур сталеваров и доменщиков, стоящих на высоких постаментах и олицетворяющих мощь Магнитки, — эта маленькая палатка и рядом широкая рабочая ладонь с куском буро-желтой руды уводит наше воображение к первым палаткам Комсомольска-на-Амуре и Новокузнецка, Братска и целины, к первопроходцам пятилеток, тем молодым и отважным, не жалевшим себя и счастливым в своем подвиге.

Увы, Бориса Ручьева уже нет с нами. И групповой снимок в газете, хранящийся у меня в столе, вновь напоминает о неоплаченном нашем долге перед замечательным поколением строителей первых пятилеток, которое уже постарело и, к сожалению, уходит от нас. А великая реальность литературы не заключается ли именно в том, что она запечатлевает время?

Я слушал ораторов на слете. Это были и прототипы героев Катаева, Малышкина, Авдеенко, Ручьева, и младшие их братья, дети и внуки тех, кто начинал здесь четыре десятилетия назад. Вспомнились слова поэта:

Какой мы путь немыслимый прошли,
От деревянной тачки до ракеты.