Тонкий слой лжи. Человек в дверном проеме

Президент фирмы дал понять: неприкосновенность Салли - жены высшего менеджера - и репутация фирмы одно и то же. Никто не станет покупать товар фирмы, один из руководителей которой не попытался спасти собственную жену. Президент держался холодно, скорее надменно и смотрел на Хаймена с плохо скрытой неприязнью. Бакстер сразу почувствовал, что президент преподаст ему хороший урок: когда прощались, старик намеренно не вышел из-за стола, и рука Бакстера повисла в воздухе…

Через час после передачи денег появилась Салли. Она подъехала к дому на развалюхе, которая казалось вот-вот задымится, и бросилась на шею Бакстеру.

Вечером сидели втроем - заехал Билли. Салли описывала свои злоключения, и Хаймена не покидало ощущение, что он попал на дурное представление, когда все скверно: в зале сумасшедшая духота, на сцену без слез не взглянешь, а сосед похоже и не подозревает о существовании мыла и воды.

Что бы ни говорила Салли, Бакстер думал о деньгах, которых лишился и о том, что судьба обошлась с ним круто. Салли бегала по дому и ойкала, будто видела все впервые. Когда она истерично выкрикнула - где попугай? - Хаймен мрачно ответил, что его сожрала кошка.

- Вместе с клеткой? - злость Салли перехлестывала через край.

Хаймен промолчал, тоскливо подумал: теперь маяться всю жизнь. Сыграли в шахматы. Бакстер хотел, чтобы Билли побыстрее уехал - не терпелось спросить Салли, отдаст ли она деньги, которые он снял со своих счетов для выплаты похитителям.

Наконец Манчини раскланялся. Хаймену показалось, что оба - жена и друг - смотрят на него с жалостью. Он едва не взорвался, потом сообразил, что скорее всего устал и к тому же скандалить, значит настроить Салли против себя и забыть о возвращении денег навсегда. Заломило в затылке. Отчего? От сознания, что снова придется приспосабливаться к Салли и еще искуснее чем раньше. Где запастись терпением? Где раздобыть улыбки, которыми он будет одаривать Салли? Где набраться мужества, чтобы спокойно сказать себе: будешь у нее под каблуком сто лет.

Салли развалилась в кресле и Хаймена так и подмывало спросить: «Салли! Помнишь я приехал к тебе в Си-Кейп? Ты поохала, впрочем умеренно. Отчего такая сдержанность? До сих пор не пойму. Впрочем, ладно. Знай, Салли, когда ты жарилась на солнце, прикрыв наглую физиономию панамой, я вкатил тебе такую дозу черт знает чего, что за тебя никто не дал бы и цента. Как же случилось, что я выложил сотни тысяч, чтобы сейчас дрожать от мысли о том, что все начинается сначала (брак с тобой, нерасторжимое супружество) и ты жива-живехонька? Может ты заколдована? Или господь решил продлить мои мучения? Что же случилось, черт тебя дери!»

Салли допила вино, спокойно попросила, чтобы Бакстер завтра же съездил в лавку с живностью и купил самых лучших попугаев. Почему двух? Чтобы смягчить горечь утраты. Хаймен заметил, что проклятые птицы жуть какие дорогие и что у него нет свободных денег. Салли махнула рукой: нашел о чем говорить.

Хаймен решил попробовать:

- Кстати, Салли, - он потянулся, - те деньги, что я внес за тебя… могу я на них рассчитывать?

Никогда он еще не видел такой улыбки у Салли. Если порубить на мелкие кусочки веревку висельника, нож гильотины и ремни от электрического стула и все перемешать, получится как раз то, что изобразили пухлые губы и широко открытые глаза Салли. Хаймен отпрянул. Салли поднялась:

- Не будем говорить о ерунде.

Бакстеру показалось, что сейчас, сию секунду голова лопнет и страшная внутренняя дрожь разорвет его на части; он едва сдержался, чтобы не вцепиться ей в глотку. И снова испугался, что настроит Салли против себя и почему-то подумал, что его дни в фирме сочтены и что может так случиться, что ему придется клянчить у Салли не сотни и тысячи, а мелочь на пиво. Бакстер просительно улыбнулся и отправился к себе, долго ворочаясь, он слышал, как Салли шумно мылась и распевала препохабную песенку.

Через две недели по настоянию президента Бакстер покинул фирму. Все сожалели. Особенно Билли. Хаймен днями сидел дома, наливал воду в клетку попугаям, набрасывал прожорливым птицам нарезанные кусочки фруктов, горки зерна и старался, чтобы Салли застала его за этим занятием.

Однажды пришел Манчини, выиграл подряд четыре партии в шахматы и сказал, что хотел бы серьезно поговорить с Бакстером, Салли ушла к себе.

Билли долго ходил вокруг да около, потом, видимо устав, рубанул:

- Хай, мы с Салли будем жить вместе. Тебе придется уехать.

Бакстер хотел спросить: куда? Вовремя понял, как глупо прозвучит вопрос. Он жадно выпил (последнее время от него частенько попахивало):

- Слушай, Билли, я, конечно, уеду. Дом ее и все здесь ее, и даже воздух и трава здесь ее. Не бойся, уеду. Только скажи, что вы со мной сделали? Ты же знаешь что-то? Скажи. Как вы обманули меня? Обобрали как ребенка. Не хочешь? Ладно. Одного не пойму. Сообщение в газете было? Определенно. Значит Салли погибла. Нет сомнений. Что же потом случилось?

Манчини вынул бумажник, достал фотографию. На фоне синего неба и моря отчетливо видны фигура и лицо Бакстера, склонившегося над шезлонгом с женщиной.