Тонкомер

А сам с нами вошел в горницу. Там за накрытым столом уже сидели Редькин и хмурый чернявый мужчина лет под сорок. Это был бригадир грузчиков Анисимов.

- Новый мастер! - представил меня Редькин.

Анисимов подал мне руку и усмехнулся:

- А я старый бригадир. - И, эдак хитровато щурясь, спросил Наташу: - Ну как, нравится вам дом-то? - и руками развел.

Наталья впервой за день улыбнулась. Нравится, говорит.

А Редькин уже в рюмки водки налил - и первый тост за хозяина, за его золотые руки. А Ефименко тотчас ответил:

- И за нашу голову. За вас, Николай Митрофаныч! Эх, голова да руки - не помрешь со скуки.

Ну, выпиваем, разговоры ведем, а Редькин все мне Ефименко нахваливает:

- Бригадир у нас что надо: и работает как черт, и жить умеет.

И как бы между прочим Наташу спросил:

- Как наши места, понравились?

- Красиво! - ответила она. - И река волшебная, и лес.

А Редькин засмеялся, подмигивая мне:

- Если смотреть не из окна барака!

А Наталья смутилась и покраснела.

- Ничего, это все временно, - ласково сказал ей Редькин. - Чего-нибудь сообразим. Не то я боюсь вашего супруга. Ух, как он налетел на меня нынче! И вам не бывает с ним страшно?

Она рассмеялась и сказала, что я у нее ручной медведь.

- Да из-за чего беспокоиться? Из-за дома? - спрашивал все, наваливаясь грудью на стол, Ефименко. - Экая невидаль! Вот они - хоромы! - и разводил руками. - Сам срубил. И вам срубим. Уж постараемся для мастера. С нами, брат, не пропадешь.

Ну и все в таком духе разговоры шли. Потом кто-то гармонь принес, я сыграл "Глухой неведомой тайгою". Все дружно пели и меня хвалили: мастер, мол, он и за столом мастер. Что петь, что играть...

Словом, друзьями расстались. И Наташа вроде повеселела. Да недолго была благодать, - как поется в старой песне.

На другой день в конторе лесопункта Редькин по карте показал мне границы моего участка, где лесосеки, где лесной склад, и все такое прочее. И опять напомнил:

- Имей в виду, бригада Ефименко - передовая, вымпел по леспромхозу держит.

- А где живут рабочие? - спросил я.

- У Ефименко в домах, у Анисимова в бараках.

- Почему такая разница?

- Кто как умеет... Вкусы у людей разные, - усмехнулся Редькин и эдак прищуркой, как в первый день, поглядел на меня.

Ладно, думаю про себя, разберемся.

А бригада у Ефименко и в самом деле была передовая, и народ в ней подобрался крепкий, все из "старичков". "Старичками" у нас называли старожилов поселка. И занималась эта бригада валкой леса. Эти вальщики держались годами. Зато грузчики и раскряжевщики сплошь состояли из вербованных, которые работали не больше одного сезона или от силы двух. Помню, мне бросилась в глаза разница между теми и другими. Вальщики имели огороды почти по гектару, луга, скотину. А грузчики жили скопом в бараке. И вот я с горячей головы решил уравнять, так сказать, условия.

12

Пришел я, помню, на лесосеку Ефименко, посмотрел - и ахнул. Повалены деревья как бог на душу положит. Да на выборку, помощнее! Упадет кедр - и десяти ясеням да ильмам макушки посшибает. А потянет его трактор, и словно утюгом весь молодняк под корень сносит. И захламлено все - ноги не протащишь. Здесь, думаю, и за полвека ничего не вырастет. Да что ж это мы, в чужом лесу, что ли, орудуем? Смотрю - нет ни одного вальщика. Только трактора ползают, вытягивают хлысты к лежневке. Подошел я к одному трактористу и кричу: "Где Ефименко?" Тот сплюнул в мою сторону. "Да пропади он пропадом, - отвечает. - Ему лишь бы план выполнить, а после него хоть надорвись тут".

Куда они могли уйти, думаю, может, на лесном складе?

Зашел я сначала в бригадный барак. Ну, брат, обстановочка! Стены дымом прокопчены, в два ряда койки стоят, на которых где постель, а где голый матрац с пиджаком. В конце барака стоял длинный дощатый стол. В одном углу печь с вмазанными в нее двумя котлами для варки пищи, в другом углу чуланчик, в котором, как я потом выяснил, жила Варя. За столом сидел в черной расстегнутой рубахе Анисимов и пил очень крепкий чай, с похмелья. Варя возилась возле котлов.

Поздоровались. Анисимов эдак руками обвел и сказал:

- Это все наше. Жилье.

А я ему со смехом:

- Гостиница "Приют комара".

Он пробурчал:

- Для нас тоже. - Потом подозвал Варю. - Знакомься, - говорит, - это наш завхоз, общий товарищ, так сказать.

Варя поздоровалась со мной за руку, но перед этим так усердно терла о фартук свою ладонь, что Анисимов рассмеялся:

- Кожу не сдери, Варька!

А я спросил:

- Что значит "общий товарищ"?

Варя вдруг покраснела и отвернулась к котлам. Анисимов удивленно пожевал губами и сказал:

- Нас тут мужиков много, а она одна у нас... Ну и, понятное дело, зовем, значит. - Он покосился на Варю, загремевшую ведрами, и добавил: - В общем - это все наше языкоблудство. Так что вы не думайте насчет чего иного.

От Анисимова я узнал, что бригада Ефименко выполнила еще вчера недельную норму, сэкономила два дня и что теперь все вальщики разъехались за сеном по берегам озера.