Тоннельщики (СИ)

— А ты разбираешься в специфике работы внешней разведки? Не знал.

— Понятия не имею. Хочешь прикол? Всё есть в гипнокапсуле, даже чайный этикет т`хора и как крестиком вышивать, а про СВР забыли. Во-от, недосмотрели, ироды!

— Вот и не забивай себе голову. Ни к чему тебе это, снисходительно ответил Михеич. — Многие знания умножают скорбь. Тебе достаточно знать, что наше внимание привлекают потенциально опасные объекты и направления. ПОТЕНЦИАЛЬНО ОПАСНЫЕ! — выделив голосом главное, Михеич продолжил:

— Аюй сам по себе загадка, полная опасностей. К тому же были у нас сигналы, а сигналы принято проверять.

— То есть…

— То есть тебе этого тоже не положено знать, но на активность в аномалии указывало несколько агентов на той стороне.

— Ого!

— Вот тебе и ОГО! Причём связь с большинством из них вскоре оказалась оборвана. Поднимать «спящих» в директорате решили преждевременным. Устроить проверку мы не могли до последнего. Слава богу, началось строительство тоннеля. Тут уж подсуетиться сама Пустота велела. Не зря, как видишь. Конкурирующим структурам мы утёрли нос.

— Каким образом? Мною? И давно я носовым платком подрабатываю? — не удержался Богдан.

— Остынь! — лязгнул металлом Михеич. — Тебя держали в резерве, так что винить тебе кроме себя самого некого. Сам, всё сам, своими собственными ручками и дурной бестолковкой.

— Интересный у нас разговор получается, Михеич. А ты у нас случайно не из добрых полицейских? Злые умотали давеча, а ты сопли подтирать остался.

— Я тебе даже больше скажу — я вообще не из полиции!

Михеич отстегнул клапан нагрудного кармана и положил на стол метапластовый прямоугольник с фотографией Богдана на развороте, тот осторожно, будто ядовитого паука придвинул удостоверение к себе.

— Когда я успел стать старшим лейтенантом? — удивился Северов. — Это что, вербовка?

— Это страховка, — сально ухмыльнулся Михельсон. — Твоя страховка! Понадобится, когда всплывут твои писульки. А теперь слушай и запоминай, с первого дня строительства ты работаешь в СВР. Только это ранее не афишировалось, хе-хе, гхм. То, сё, сам понимаешь. Специфика работы. Единица за штатом. Гордись, не каждому выпадает обладать огромной степенью свободы принятия решений и автономности. Зачем нам светить «спящего» агента? Зато в случае чего, как совсем недавно, всегда есть прикрытие в верхах. Мы ни к чему не принуждаем, и у тебя, Богдан Михайлович, есть возможность в любой момент спрыгнуть с нашего экспресса без обид со стороны начальства. Аналитиками такой вариант предусмотрен. Насильно мы никого не держим, но мне хотелось бы, чтобы ты не спешил с отказом.

— Я подумаю, — убирая в стол выписанное задним числом удостоверение, ответил Богдан. В душе он уже признал поражение. По сути, подсветив фонариком выход, хитрый еврей не оставил ему выбора.

— Подумай, такие дела с бухты-барахты не решаются.

— Что ещё предсказали ваши аналитики?

— Ещё? — что за манера отвечать вопросом на вопрос. — Ещё они спрогнозировали, что вы, Богдан Михайлович, с высокой степенью вероятности на голой интуиции вскроете моё инкогнито. Верилось с трудом, но все сомнения опровергнуты одним махом. Чуялка у тебя работает на диво. После этого отдавать столь ценного кадра в лапы конкурентам? Может быть мы чего-нибудь недопонимаем по жизни, но дураков в СВР не держат.

— Ладно, проехали. Михеич, — вмиг стал серьёзным Богдан, — я могу на тебя положиться?

— А я давал повод к сомнениям?

— Слава Пустоте не припомню такого, но надо иметь талант столько лет головы людям дурить.

— Не я такой, работа такая, — прирождённый разведчик развёл руки в стороны и пожал плечами.

— Спецификой не интересуюсь, тут и дитю ясно, на что ты подлавливаешь потенциальных и реальных врагов, ведь столько «вкусного» растёт на складских полках.

Встретив понимающий взгляд, тайный агент улыбнулся. Собеседники надолго замолчали, каждый думая о своём. Богдан со всех сторон прокручивал складывающуюся ситуацию и как вывернуться из неё с наименьшими потерями. О чём думал Михельсон так и осталось тайной за семью печатями. Как говорилось выше, кролик он был опытный, поэтому предпочитал держать мысли при себе.