Тонущие

Первое время они шли весьма вяло. Несколько наименее ценных лотов ушли по своей каталожной цене: стол, кое-что из фарфора, письменный стол, стоявший у мадам Моксари в зале. Видя, как мебель, к которой мы уже привыкли, уходит с молотка, я взгрустнул о времени, проведенном в эклектичной квартире мадам, и исполнился нежностью к человеку, с которым делил это время. Я взглянул на Эрика, мимо Луизы, и улыбнулся ему. Наши глаза встретились, и после минутного колебания он улыбнулся в ответ.

Когда толпа начала рассеиваться, Элла подошла ко мне и взяла за руку.

— Ты вчера был так мил, — проговорила она. — Не знаю, что бы я без тебя делала.

— Ты помирилась с родителями?

— Можно сказать и так. Но пражский побег должен стать последней из моих маленьких эскапад. Отныне — только нормальное поведение. — Она подняла на меня глаза и улыбнулась.

— Они сейчас здесь?

Перспектива встретиться с Александром и Памелой в новом качестве теперь, когда они узнали о моих близких отношениях с их дочерью, несколько тревожила меня.

— Нет, — шепнула она. — Можешь себе представить? Я сказала им, что сбежала, потому что меня ни на минуту не оставляли одну. Так что они ушли сразу после окончания аукциона, предоставив мне свободу.

Я и сейчас вижу перед собой ее горящие глаза, ощущаю ее запах и горячие пальцы в своей ладони.

— Какие молодцы! — ухмыльнулся я.

Она шутливо стукнула меня:

— Не дерзи, а то не скажу, зачем пришла.

— А зачем?

— Ну… — Элла улыбнулась. — По очевидным причинам папа и Памела не хотят увозить меня обратно в Лондон. Шумиха все еще не улеглась. — Она выдержала театральную паузу. — Полагаю, людям нужно получить свою толику сплетен. Как там написал Оскар Уайльд? Насчет того, что лишь одно может быть хуже, чем когда о тебе много говорят, — это когда о тебе вообще не говорят.

— Что-то вроде, — подтвердил я с ответной улыбкой, довольный ее хорошим настроением.

— Ну вот, я решила относиться к сложившейся ситуации, сообразуясь с его точкой зрения. — Она полезла в сумку за сигаретой. — Но побеседовать с тобой я хотела не об этом.

— Так о чем же?

— Не смотри на меня так лукаво, Джеймс.

— Ты теперь свободная женщина. — Я потянулся к ней и прошептал на ухо: — Хочу заявить на тебя свои права.

Она взяла меня под руку:

— Тогда почему бы тебе не пожить у меня несколько недель, оставшихся до Рождества? Папа и Памела не хотят, чтобы я была одна. У нас есть домик во Франции — с удовольствием показала бы его тебе. Я уезжаю завтра.

— С радостью присоединюсь, — ответил я коротко и только тут вспомнил об Эрике и о нашей ссоре. Я не хотел расставаться с ним, не помирившись, и подозревал, что с его характером на заключение мира уйдет несколько дней. — Но не уверен, что смогу вот так внезапно покинуть Эрика.

И тут, как по заказу, Эрик подошел к нам с Эллой.

— Мисс Харкорт, — сказал он сухо, — какая приятная встреча, — и дотронулся поцелуем до ее щек.

— Именно вас я и хотела увидеть, — произнесла она. — Мои отец и мачеха вскоре возвращаются в Лондон и предоставляют в мое распоряжение наш дом во Франции. Я прошу вас с Джеймсом пожить у меня несколько недель, оставшихся до Рождества. — Договорив, она улыбнулась мне, а я был признателен ей, что она пригласила и моего друга.

— Было бы чудесно, — ответил Эрик настолько вежливо, что я не сумел разобрать, искренне он говорит или нет. — Но, боюсь, я не смогу.

— О нет, пожалуйста! — настаивала Элла. — Джеймс сказал, что без вас не поедет, а меня не оставят одну в этом богом забытом доме, в такой дали.

Эрик взглянул на меня, я — на Эллу, потом на него. В его глазах я разглядел непонятный вопрос и подумал, что он все еще злится на меня за события вчерашнего вечера. И, страстно желая, чтобы он все забыл и простил, я положил ему руку на плечо.

— Я так привык к твоему обществу, — сказал я, улыбаясь. — Поехали!

Его черные глаза будто искали что-то в моем лице.

— Ну же, соглашайтесь, — попросила Элла.

— Давай съездим, — поддакнул я.

Последовала пауза, и пока она текла — ах, если б мы только знали! — решались наши судьбы.

— Хорошо, — ответил Эрик, сдаваясь. — Я поеду.

18

Мы с Эриком отправились во Францию самостоятельно: Элла покинула Прагу за несколько дней до нас. Простились с людьми и местами, которые ни один из нас никогда не забудет. В кафе «Флориан» с грустью слушали пьяные беседы и громкие споры, которые — мы это понимали — не прекратятся, даже если мы перестанем им внимать.

В последний раз заглянув в дом номер 21 по Сокольской улице, мы пригласили Бланку на чай и поблагодарили ее за все, что она для нас сделала.

В остававшиеся до отъезда часы я попрощался с Эдуардом Мендлем, который подарил мне на удачу кусок «счастливой канифоли» — я храню ее по сей день.

— Я с радостью занимался с вами, — серьезно сказал он мне, прощаясь. — Обычно я не говорю своим ученикам таких слов. Если вы проявите усердие и сохраните верность своему признанию, то далеко пойдете.

Когда я укладывал в футляр скрипку, Мендль еще добавил, что ему понравились наши совместные с Эриком выступления.