Тоомас Линнупоэг

Тоомас Линнупоэг устал лежать на одном боку и повернулся на другой. Но когда затек и этот, Тоомас Линнупоэг подоткнул под него новую мамину диванную подушечку, всю в ниточках-висюльках. У Тоомаса Линнупоэга прямо руки чесались — так хотелось оторвать висюльку и посмотреть, сколько узелков сможет он на ней завязать. Осенью, когда Тоомас Линнупоэг болел, он в первый день смог сделать лишь два узелка, а потом дошел до десяти. Но сейчас надо было экономить энергию.

К дивану подбежал Протон.

— Тоомас, помоги мне написать письмо в «Звездочку», — попросил он.

— Не могу, — сказал Тоомас Линнупоэг. Но Протон не унимался.

— В последнем номере «Звездочки» написано, что Антс станет шофером, а вот я, когда вырасту, стану летчиком, и я хочу написать об этом в «Звездочку».

Тоомасу Линнупоэгу вспомнилось, что он сказал Пеэтеру, будто не пойдет в повара. Это была ложь, явная ложь. Теперь, лежа на диване, Тоомас Линнупоэг имел время подумать о своей жизни, и он понял, что будет учиться только там, где Майя. Если Майя выберет кулинарное училище, Тоомасу Линнупоэгу придется сделать то же самое. Выход был лишь один: Майя должна прекратить свою забастовку и найти какой-нибудь третий путь. Тогда и Тоомас Линнупоэг сможет выбрать его же. Надо бы растолковать все Майе, но сейчас этого не сделаешь из-за их глупой ссоры.

— Тоомас, помоги в «Звездочку» написать, — уже в третий раз попросил Протон и сунул в руки Тоомасу Линнупоэгу карандаш и бумагу. — Напиши про то, как бабушка запрещает мне играть в самолеты, ей это надоело, а я ухожу в другую комнату и все равно делаю «у-у-у», как самолет, потому что я очень хочу стать летчиком.

— Не помогу, — возразил Тоомас Линнупоэг. — Давно ли ты собирался стать историком, уж больно быстро ты свои решения меняешь. Человек не должен быть флюгером. Не стану писать, — еще раз твердо, тоном воспитателя сказал Тоомас Линнупоэг и повернулся к Протону спиной. Но для Тоомаса Линнупоэга все же было бы лучше написать. Теперь его стала мучить мысль, а не похож ли и он сам на флюгер. Однако Протон скоро положил конец мукам Тоомаса Линнупоэга. Он вновь появился возле старшего брата и спросил:

— Тоомас, а ты знаешь, как делают молоко?

— Не знаю, — ответил Тоомас Линнупоэг.

— А я знаю, — похвастался Протон, — надо побольше еды запихать корове в рот, тогда корова даст больше молока.

— Дурачок, — сказал Тоомас Линнупоэг, поднимаясь с дивана. И хотя желудок его отнюдь не был пустым, спросил:

— Чего бы поесть?

Вначале мать Тоомаса Линнупоэга не могла надивиться на аппетит сына, — ведь каждая мать счастлива, когда ее ребенок хорошо ест. Но аппетит Тоомаса Линнупоэга все возрастал, и вскоре восторг матери сменился чувством некоторого удивления. В особенности после того, как Тоомас Линнупоэг в один присест уничтожил всю сметану, которую мать принесла домой. Взбил сметану с сахаром и, не моргнув глазом, съел.

— Смотри, как бы тебя не стошнило, — предупредила мать.

— Ничего, — успокоил ее Тоомас Линнупоэг и снова лег на диван. — Я бы мог и еще съесть, да дома нет больше сметаны.

По правде говоря, Тоомас Линнупоэг был рад, что дома сметаны больше не было. Иначе его желудок и впрямь не выдержал бы, Тоомаса Линнупоэга уже и теперь слегка подташнивало.

— С нашим сыном что-то неладно, — озабоченно сказала мать Тоомаса Линнупоэга его отцу.

У отца Тоомаса Линнупоэга были крепкие нервы, он ни о чем таком и слышать не хотел.

— Может быть, позвать врача? — спросила мать Тоомаса Линнупоэга.

— Глупости, — рассердился отец, — выкинь эти мысли из головы. У парня просто приступ лени.

— Что ты! — не сдавалась мать. — Это все неспроста. Мальчик целый день лежит на диване. Наш мальчик, всегда такой живой, что его и силой не удержишь! А теперь только и делает, что ест.

— Если ест, стало быть, все в порядке, — сказал отец Тоомаса Линнупоэга. — Вспомни, что гласит народная мудрость: «Если скотина ест, значит скотина здорова».

— Не болтай ерунду, — рассердилась мать Тоомаса Линнупоэга. — Наш ребенок не скотина. Это весеннее переутомление, не иначе. И в школе так много задают, ребенок совсем заучился. Ему бы надо больше витаминов.

Тоомас Линнупоэг перед лицом товарищей

— Встань, — приказала Катрин Эхалилл Тоомасу Линнупоэгу, — и отчитайся, где они, твои мастера спорта. А? Когда именно они обещали прийти. А? Может быть, ты их вообще не видел? А?

После каждого такого «а» голос Катрин Эхалилл становился все ниже, все грознее, и в конце концов она заговорила грохочущим басом:

— Неужели мы должны из-за тебя отложить вечер отдыха еще на неделю?

— Что ж, отложим, — коротко ответил Тоомас Линнупоэг, он все еще экономил силы и не мог позволить себе многословия.

— О небо! — загремела Катрин Эхалилл. — Ты — комсомолец, инициатор и душа мероприятия! Как можешь ты быть таким пассивным?!

— Могу, — ответил Тоомас Линнупоэг с прежней лаконичностью.

— Девочки разучивают уже третью песню! — воскликнула Катрин Эхалилл в надежде, что это ободряющее известие вытряхнет из Тоомаса Линнупоэга его безразличие, но Тоомас Линнупоэг остался холоден как рыба.