Тоомас Линнупоэг

…принесло пользу. Тоомас Линнупоэг сообразил, что для него еще не все потеряно. Послезавтра — первое сентября, не может же в самом деле Майя не прийти и в школу.

Тоомасу Линнупоэгу ставят телефон

Тоомас Линнупоэг получил от матери и отца строгий приказ сидеть дома, хотя родители прекрасно знали, что подошел последний день летних каникул. Но, по их мнению, Тоомас Линнупоэг непростительно много увлекался улицей, и теперь настал последний срок хотя бы ненадолго приобщить его к домашним делам.

Сегодня им обещали поставить телефон, и Тоомас Линнупоэг должен был сидеть дома, чтобы монтеры могли попасть в квартиру. К тому же родители Тоомаса Линнупоэга были на редкость предусмотрительные люди. Они предполагали, что монтерам может понадобиться помощь их сына.

По правде говоря, Тоомасу Линнупоэгу было глубоко безразлично, где находиться, дома или на улице. Предприимчивый дух и жизнерадостный оптимизм покинули Тоомаса Линнупоэга, окончательно покинули, его не радовало даже, что у них будет телефон.

Тоомас Линнупоэг просто-напросто развалился в кресле и ждал, когда техники справятся со своим делом, чтобы после их ухода продолжать ничегонеделание уже без помех. Помощь его потребовалась лишь затем, чтобы показать место, куда поставить аппарат. Монтеры были высокой квалификации, а может быть, просто дельные работники, — когда понадобилось закрепить проводку под потолком, они без лишних слов сами принесли из кухни табуретки.

Монтеры ушли, и Тоомас Линнупоэг остался в полном одиночестве. Бабушка и Протон совершали один из своих бесконечных походов в магазины и на рынок, и невозможно было предсказать, когда они вернутся. Лучше бы они и вовсе не возвращались. Небось, Протон опять притащит к ним свою Анне, — он теперь не в состоянии и дня провести без нее, — начнут играть, и тогда их крику конца не будет. А Тоомас Линнупоэг нуждался в покое, то есть его душа в этом нуждалась.

И лишь спустя четверть, а может быть даже и получаса, флегматично настроенный Тоомас Линнупоэг подошел к телефону, — все же было бы странно не воспользоваться аппаратом, когда до него можно рукой дотянуться. Тоомас Линнупоэг снял с рычага трубку и стал соображать, кому бы позвонить. Если бы Тоомасу Линнупоэгу, вернее, родителям Тоомаса Линнупоэга — но разница тут самая пустяковая! — поставили телефон две недели тому назад, Тоомас Линнупоэг не колеблясь позвонил бы в первую очередь Майе, и только Майе.

Но теперь он набрал…

…номер телефона Пеэтера.

— Алло, это Пеэтер? — спросил Тоомас Линнупоэг. — Говорит Тоомас Линнупоэг. Я проверяю, как работает наш новый телефон.

— Старик, что это с тобою стряслось, отчего глаз не кажешь? — послышалось на другом конце провода. — Ты же обещал хотя бы две-три последние недели провести с нами. Куда ты запропастился?

— Ну, да… никак было не вырваться, — промямлил Тоомас Линнупоэг, не мог же он сказать своему лучшему другу Пеэтеру Мяги, что он просто-напросто начихал на их совместные планы. Они, все трое — Пеэтер Миги, Тойво Кяреда и он, Тоомас Линнупоэг — еще с весны приняли решение устроиться летом на работу, копать, вернее, чистить канавы. Слышали от знакомых парней, будто на такой работенке можно зашибить хорошую деньгу. И теперь Тоомасу Линнупоэгу было немножко не по себе: как это могло случиться, что он, человек дела, сидел две последние недели на хвосте крокодила на пляже Клоога, а в это время его лучший друг Пеэтер Мяги, этот недотепа, которого, бывало, и клещами из дому не вытащить, чистил канавы и заработал себе кучу денег на карманные расходы?

— Что ты замолчал? — спросил Пеэтер Мяги.

— Это разговор долгий и не для телефона, — кое-как выкрутился Линнупоэг, в голову ему не пришло ни одной правдоподобной причины. Но его необыкновенное чутье подсказывало ему, что он должен перейти в наступление и сам задавать вопросы. Такая тактика была теоретически правильна, но практически невыгодна. — Тоомас Линнупоэг стал более подробно расспрашивать, Пеэтер и Тойво провели лето, и тем самым дал Пеэтеру возможность продемонстрировать свое превосходство Тоомасу Линнупоэгу было бы лучше спросить друга о чем-нибудь отвлеченном, но, как уже было сказано выше, предприимчивый дух покинул Тоомаса Линнупоэга.

Пеэтер изменился до неузнаваемости. Этот медлительный и чуточку даже туповатый Пеэтер! Он начал выкладывать всякие истории одну за другой, словно дрова в поленнице, и чем больше Тоомас Линнупоэг слушал, тем мрачнее становился.