Тоомас Линнупоэг

Виною всему был этот проклятый веселящий газ, приготовить который — как думалось! — ничего не стоило. Вообще-то это и впрямь была не ахти какая сложность, но Тоомас Линнупоэг не располагал резервами времени, приходилось спешить, чтобы закончить изготовление газа до возвращения учительницы Кивимаа. В результате спешки химическая реакция протекала слишком бурно, баллон для сбора газа не выдержал сверхнормативного давления и взорвался с оглушительным грохотом. Вообще-то сам по себе грохот был бы небольшой бедой, но Тоомас Линнупоэг как раз перед взрывом хотел отодвинуть колбу подальше от спиртовки — теперь он не мог даже точно вспомнить, каким образом колба лопнула и горячая смесь пролилась ему на руку.

В лаборатории мгновенно появилась учительница Кивимаа. Губы ее шевелились, словно она что-то говорила Тоомасу Линнупоэгу, но голоса не было слышно. Тоомас Линнупоэг подумал — учительница до того испугалась, что даже лишилась дара речи, но тут же понял — это он сам лишился слуха.

Насмерть перепуганная учительница Кивимаа повела Тоомаса Линнупоэга, словно маленького, за руку в травматологический пункт, где ему наложили повязку. Когда Тоомас Линнупоэг пришел домой, он уже чувствовал себя вполне здоровым, настолько здоровым, что оказался в состоянии успокоить разохавшихся маму и бабушку. Тоомас Линнупоэг даже разыграл перед ними роль мученика. Он сказал:

— Наука требует жертв во имя блага человечества.

Только что проведать Тоомаса Линнупоэга приходила Вайке Коткас и очень его удивила необычным поведением. На этот раз она вполне соответствовала своему имени Вайке — разговаривала так ласково и тихо, словно она к орлам не имела ни малейшего отношения. Вайке Коткас принесла Тоомасу Линнупоэгу два яблока, два больших красных яблока — больной должен набираться сил! Потом она поведала ему, какие жуткие слухи ходили по классу: говорили, будто Тоомас Линнупоэг начисто оглох, будто лицо его сожжено, а Киузалаасу было известно из достоверных источников, что взрыв чуть ли не пополам разорвал Тоомаса Линнупоэга, Тоомас Линнупоэг лежит весь забинтованный и даже врачи не знают, будет он жить или нет. Когда же стало известно, что Тоомас Линнупоэг находится вовсе не в больнице, а дома, все поняли, что Киузалаас немного преувеличивает.

Пеэтер и Тойво тоже навестили Тоомаса Линнупоэга, они заявились как раз в тот момент, когда Протон делал ему «уколы». Протон сиял от счастья — наконец-то на его попечении находился настоящий больной, и еще какой больной! Пациент безропотно переносил любые процедуры и не убегал.

— Ты чертовски быстро поправился, — сказал Пеэтер Мяги, окидывая взглядом Тоомаса Линнупоэга.

— Ну… отчего же не поправиться, если врач всегда под рукой и каждые пять минут делает укол. — Тойво Кяреда засмеялся.

Приятели Тоомаса Линнупоэга поговорили немножко о школьных новостях, рассказали, как перед началом урока Пеэтер обучал Тойво приемам каратэ и как раз в тот момент, когда ударял в прыжке ногами врага, то есть дверь, учительница Кивимаа открыла эту дверь с другой стороны и спросила: «Что тут происходит?» Пеэтер ей ответил: «Я споткнулся и ударился об дверь». Но учительница Кивимаа проявила недоверие и заметила: «Подозрительно крепко ударились».

Вскоре мальчики собрались уходить, Тойво Кяреда уже в дверях обернулся и сказал с пафосом:

— Не падай духом, старик! В трудный час твои верные друзья всегда будут рядом с тобой!

Тоомас Линнупоэг вновь остался один, то есть не так-то уж один — он был во власти Протона. Тоомасу Линнупоэгу без конца делались уколы, измерялась температура, выслушивались легкие… Когда же Протон отправился звать на подмогу еще и Анне, Тоомас Линнупоэг сказал себе: «Стоп! В эту игру мы больше не играем!»

Тоомас Линнупоэг посмотрел на два красных яблока и подумал, что был несправедлив к той, которая их принесла. Вайке Коткас оказалась все же лучше, чем он считал. Тоомас Линнупоэг хотел было, выполняя желание Вайке Коткас, съесть их — чтобы набраться сил, но этим двум яблокам была предопределена более высокая миссия.

Дверной звонок вновь зазвонил. Тоомас Линнупоэг подумал, что это Протон привел Анне, и продолжал спокойно лежать на диване — небось, бабушка в конце концов услышит. Бабушка, разумеется, услышала и пошла открывать. И тут из прихожей до слуха Тоомаса Линнупоэга донесся подозрительно знакомый голос, пульс Тоомаса Линнупоэга забился с удвоенной быстротой, и температура поднялась сразу на три деления. Тоомас Линнупоэг вскочил с дивана, но не успел он дойти до двери, как она открылась и на пороге появилась Майя с тремя гвоздиками в руке.

Майя тоже растерялась, она была уверена, что застанет Тоомаса Линнупоэга в постели, с забинтованными руками и головой. Во всяком случае, именно такие сведения дошли до нее через Вийви. Майя сделала неопределенное движение, словно натолкнулась на ловушку и должна повернуть назад, но бабушка, стоявшая за спиной Майи, сказала ей ободряюще:

— Проходи, проходи, деточка!

Затем бабушка обратилась к Тоомасу Линнупоэгу, и в ее голосе зазвучали более строгие нотки: