Топ и Гарри

Билл перед кем-то хвастался своим искусством бросать нож. В лагере где-то пели. Оратор на площадке между бараками все еще продолжал говорить. И Харка теперь даже понимал, что он говорит. Он обвинял белых, которые заставляют других белых голодать, заставляют их работать и подвергают их жизнь опасности. Он обвинял белых, которые живут в роскоши и довольстве и не заботятся, чтобы снабдить своих рабочих всем необходимым. Он называл таких белых кровопийцами, угнетателями, говорил, что они ничуть не лучше рабовладельцев. Харка был согласен, что такие белые люди – плохие люди. Но ведь все белые одинаково плохо относятся к краснокожим и готовы отобрать у них землю и еду!.. Да, трудно понять белых…

С наступлением рассвета Матотаупа разбудил сына. В

палатках и бараках было еще тихо. Фыркали лошади.

Джо Браун раскурил трубку.

– Генри, подойди ко мне, – позвал он молодого инженера. – Я с теми, кто порешительнее, пройду по лагерю и постараюсь сразу же после подъема направить людей на работу. Завтракают они пусть на месте. А если опять соберутся здесь и примутся за свои разговоры, то наше дело наполовину пропало. Ты, Джим, отвечаешь за то, что оружие будет применено только в случае необходимости.

Только в этом случае! Но тогда уж – решительно, до конца!

Джо и Генри обошли барак и исчезли. Матотаупа, Харка и другие разведчики и трапперы, которые по договору должны были охранять лагерь от нападений индейцев, сидели, прислонившись спинами к стенке барака.

Взошло солнце. Лагерь оживал. Но не было смеха, шуток, громких разговоров, торопливых шагов – всего того, чем обычно сопровождалось рабочее утро. Люди угрюмо выходили из бараков и собирались небольшими группами. Они держались на почтительном расстоянии от разведчиков и посматривали в их сторону. От палатки доносился решительный голос Джо: он объявлял, какие партии рабочих куда должны направиться. Но все больше и больше людей собиралось здесь, позади барака. У некоторых были ружья.

– Проклятье! – пробормотал Рэд Джим и дал знак разведчикам приготовиться.

Матотаупа и Харка вместе с другими взяли оружие в руки.

– В чем дело? – крикнул в толпу Джим. – Отправляйтесь на работу!

– Делайте свое дело! – послышался ответ. – Вы только шатаетесь вокруг лагеря и пьянствуете, а нас бьют, как куропаток.

– Заткнись! Это вы только пьянствуете, а не работаете! – заорал Джим. – Убирайтесь, убирайтесь из лагеря!

Джим выхватил два револьвера и взвел курки. Это послужило сигналом для остальных. Матотаупа и Харка тоже вскочили на ноги, подняли ружья и так, спинами к бараку, стояли против толпы.

– Разведчики! Будьте же людьми! – послышался голос, который Харка слышал накануне вечером. – Разве вы не такие же рабочие, как мы? Разве вы не получаете такое же нищенское жалованье? Неужели ради каких-то грошей вы готовы каждый день ставить на карту свою жизнь?

– Замолчи! – рявкнул Джим.

От палаток донесся голос Джо Брауна:

– Отправляйтесь на работу! Кто будет сегодня работать, получит и деньги сполна, и еду! Это говорю я, Джо

Браун. Кто не выйдет на работу – будет уволен!

А позади барака появился еще один – небольшого роста человек.

– Вы должны быть с нами вместе! Разведчики, трапперы, одумайтесь! Неужели вы станете вместе с индейцами расстреливать своих братьев! Переходите с оружием на нашу сторону!

В этот момент Матотаупа приложился щекой к ружью.

Нет, он еще не стрелял, он не собирался стрелять, пока

Джим не подаст знак. Но его движение было замечено.

– Чертов индсмен стреляет в нас! – вскрикнули в толпе, и со стороны рабочих раздался выстрел.

– Стойте! Стойте! – раздался голос вчерашнего оратора. – Братья рабочие! Краснокожие и белые!.

Рэд Джим спустил курок. Оратор схватился за грудь и растянулся на земле.

Грянул залп.

Харка тоже стрелял. Маленький человек, который вышел было вперед, упал, словно споткнулся: две пули попали ему почти в одно место – между глаз.

Трапперы и индейцы перезарядили оружие.

Толпа молчала. Люди словно оцепенели. Такого они не ждали. Они, собственно, не знали, что будут делать, они не успели ни о чем договориться, не успели ничего решить.

Они просто думали, что вооруженные разведчики или примут их сторону, или выйдут из игры. Теперь они остались без вожака. Десять трупов лежало на земле.

– Люди, люди… – произнес кто-то.

Рабочие продолжали молча стоять против направленных на них ружей.

– Одумайтесь и идите! – крикнул Джим. – У нас нет желания расстреливать вас, как бизонов, но, если вы вынудите нас, мы это сделаем. Слышите! Другие уже пошли на работу, и вы отправляйтесь. Тогда никто не скажет, что вас видели здесь с оружием.

Последние слова Джима произвели действие. Один из тех, кто явился с оружием, повернулся и пошел. За ним –

другой, третий. Толпа расползалась. Осталось человек пять, которые с мрачными лицами стояли над сраженными товарищами. Двое из упавших еще стонали.

– И вы – прочь отсюда! Прочь! – орал Джим. – Или я буду стрелять!

Один из оставшихся вышел вперед. Он был еще совсем юн, на вид лет шестнадцати. Лицо его было бледно, босые ноги – забрызганы кровью павших товарищей. Вся одежда