Топ-модель 2. Я хочу развод

Ночью спала вроде и крепко, но сны снились бешеные. То мы с Максимом целуемся, то с другой его вижу, то снова целую. То я в Упоровке и дерусь с девками дворовыми, и будто бы из-за Макса. Дурь. Все никак не осознаю, что развод впереди, что осмелилась сказать об этом.

Утром Максим уехал рано, мы с Витой только спустились, а он уже при параде. Заявил, что нужно срочно разогнать забастовку, которая набирает обороты и которая сейчас совершенно не в кассу: он там какие-то дела мутит, и нужно, чтобы пресса не раздувала.

Я фыркнула и отвернулась. Он предложил вместе поужинать — я пожала плечами.

Разогнать забастовку… Все знают, что этим полиция занимается. Бред. Постоянный тупой бред. Думала, мы утром позавтракаем и обсудим, что дальше делать, потому что его вчерашние слова, что не отпустит, прозвучали двояко.

Не знаю, как относиться. Страх, наверное, чувствую. Какие Максим примет меры? Свяжет, и в подвал? Тогда контракт с Малиной нужно быстрее подписать, она меня в обиду не даст.

Но с другой стороны — приятно. Видимо, в глубине души я все еще робко жду, что он влюбится и начнет за меня бороться. Три раза ха! Гашу порыв неуместной мечтательности усилием воли.

— Стоп! Вот это выражение лица! — Директор спрыгивает с высокого стула. — Витя, бери в кадр ее. Витя, вот сейчас. Аня, замри. Работаем, ребята. Да! Вот эта дерзость и уверенность. Это мы! Аня, сокровище ты мое. Продолжай. Лиза, как тебе?

Я перехватываю сумку, меняю позы. Вскидываю подбородок.

Дизайнер Лиза подключается:

— Да-да! Деловая женщина, уверенная в себе. Юная и неотразимая жительница большого города. Не легкомысленная. Она взяла сумку и поехала по делам. Она прекрасна и женственна, она — стиль, она лицо своего поколения. Отлично. Еще. Вот этот супер. Витя, ты всё заснял? Витя-я-я?!

Виктор Егорович, крутейший фотограф, бросает в сторону дизайнера уничтожающий взгляд, а я невольно улыбаюсь. Это вечное противостояние модели, дизайнера и фотографа. Когда каждый занят своим делом, замечательно, но, если один вмешивается в работу другого — конфликт неминуем. Люди-то творческие, обидчивые. Я привыкла к тому, что на меня могут наорать, за спиной Упоровка — обиду глотаю и работаю. Но люди с именем и славой так не поступают.

Простое замечание сделаешь, а им до мяса больно.

Виктор Егорович опускает камеру и рявкает:

— Конечно, Лизавета, я ничего не снял! Я ведь впервые держу в руках камеру, а не ежедневно двенадцать последних лет!

— А если вот так? — предлагаю я новый вариант.

Чуть более легкомысленную позу и выражение лица: у рекламщиков и маркетологов должен быть выбор.

В этот момент раздается крик Лео:

— О нет! Аня! Помогите кто-нибудь!

Визажист бежит ко мне, Вита беспомощной куклой болтается в его руках. А я от одного взгляда умираю: у нее в глазах паника. У девочки моей. Она не может вдохнуть. Подбородок на глазах синеет. Моя дочь задыхается.

Глава 17

Микроинфаркт длится долю секунды. Затем попадаю в вакуум, в какое-то параллельное измерение, если хотите, где даже воздуха не существует. Есть только я и мой беззащитный ребенок. Звуки сливаются, фон плывет.

Мгновение — бросаю сумку и лечу к дочке. Вырываю из рук, к груди прижимаю на один лишь крошечный миг — не могу отказать себе в этом. Обнимаю. Душой, сердцем ее обнимаю, под незримыми крыльями прячу, защищая от жестокого мира. Все за нее отдам. Душу свою отдам. После этого я переворачиваю Виту вниз головой и трясу за ноги. Давлю на живот, под ребра. Один раз, второй. На третий дочка делает вдох, потом кашляет и начинает рыдать.

Господи. Голос ее слышу, и руки трясутся.

Обессилев, падаю на колени и прижимаю Виту к себе. Она плачет навзрыд, а я крепко-крепко зажмуриваюсь, словно напитывая ее своей энергией, отдавая все свои силы. Если бы только это было возможно! Но будто получается: Вита плачет горько и громко, а у меня от слабости по-прежнему дрожат руки. Сжимаю ее крошечные плечики, целую вспотевший лоб, вдыхаю нежный молочный запах. Моя девочка, доченька. Душа моя, бескрайний мир.

— Я люблю тебя, как отсюда до края Вселенной. Как будто бы туда и обратно миллиард раз пролетели — вот так я тебя люблю, — шепчу тихо, сбивчиво.

Сердце колотится на разрыв, качаю свою крошку.

— Я порезала ей яблоко, — беспомощно лепечет Маргарита, — она так радовалась, ей так вкусно было, а потом подавилась. Как мы перепугались!

Я быстро заглядываю дочке в рот и нахожу зуб. Ее первый зубик, который, видимо, ночью проклюнулся, то-то она плакала так сильно. Первый зуб Виты, а я настолько увлеклась работой, что даже не заметила. Она, наверное, откусила кусочек и не поняла, что с ним делать.

Снова обнимаю. В этот момент в зал возвращается Семён, он должен был помыть машину. Перепуганный, подбегает к нам. Спрашивает, что случилось.

Я головой качаю, показывая, что без сил и не способна продолжать работу. Не сегодня.

Семён утрясает вопросы с директором: может, в выходные продолжим, если им будет недостаточно уже сделанных фото. С Витой посидит Макс…

Бедный Макс! Он поседеет, когда узнает! От одной мысли рассказать мужу — прошибает потом.