Топ-модель

- Ай-яя, какие мы чувствительные, - покачал головой. - Как хочешь, а я люблю молодое девичье мясцо. Если его выдержать в уксусе, то как свинина.

- Ублюдок!

- Трудно будет нам найти общий язык, Машенька, трудно. А ведь могли быть вместе. Помнишь, приглашал в Германию. Почему не поехала со мной?

- Со старым вонючим козлом?

- Я не старый, - стащил с лица маску. - Посмотри на меня. Мне семнадцать лет. Понимаешь? Тебе шестнадцать. А мне семнадцать. Мы были бы прекрасны, как Ромео и Джульетта.

- Ты старый-старый, - нашла немочь врага.

- Молчи, сука. У меня душа молодая. Я ем молодое и красивое мясо, и я буду вечен. Ты знаешь, какая печень у молоденьких девочек? У-у-у, пальчики оближешь. И у тебя, Машенька, печень хороша. Ты же не пьешь, не куришь? А?

- Все равно подохнешь от старости. Будешь немощным и никому не нужным. Тебя будут бить молодые и красивые...

- Говори-говори, сука. Вся в маму. Та всю жизнь мне испортила - теперь ты портишь кровь и удовольствие.

- При чем тут моя мама? - не понимаю.

- А при том, - сварливо и по-старчески проговорил, - я за ней три года ухаживал. Я её любил так, как никто. Ты знаешь, что такое любовь? Нет, ты не знаешь. Ты слишком глупа и красива. А я её любил всем сердцем, всей душой. Она плюнула в мою душу. Плюнула и вышла замуж за этого бравого морячка... Погналась за красивой формой. Почему? Зачем? Я её спрашивал, а она смеялась в лицо и говорила, что внешний вид мой... А какой вид у него?

- О моем отце речь?

- О ком еще? Он пришел и взял мою Викторию, мою девочку Вику, мою единственную радость... - и заплакал. И плакал искренне и по-настоящему. Если бы кто мог знать, какие чувства я испытывал на свадьбе. Я терпел! Терпел! Терпел! Я сделал вид, что все хорошо. Они были счастливы. У них был медовый месяц, а я... я хотел уйти из жизни. Ты, Машенька, не знаешь, что такое смерть. А я знаю, - указал на свою шею. - Думаешь, что это за бороздка? Э-э-э, это от веревки. Да-с, пытался повесится, дурак. Хорошо, что веревочка попала трухлявой... Повезло, - недобро ухмыльнулся. Придушил себя малость, а так - порядок! Даже понял, что надо делать. Нужно время. Что может быть прекраснее выношенной мести. Я её лелеял долгие годы - и вот моя месть, - поднялся с табуретки, ушел в темный угол. Вынес оттуда на мутный свет небольшую кинокамеру на треноге. - Будем снимать картину о тебе, Машенька. Ты ведь девочка послушная на самом деле, - вспомнил. - Вот не сняла трусики, а теперь расплачиваешься. Я тебя предупреждал по телефону...

- А почему голос не узнавала? - задала вопрос, давно меня мучивший.

- А очень просто, - вытащил из кармана брюк аппаратик, похожий на бритвенный прибор. - Искажает голос. Очень удобная игрушка для умных людей.

- Умных людей?

- Да, я умный, Машенька, и в этом ты скоро убедишься, - настраивал кинокамеру. - Если будешь вести себя пристойно, я дам тебе шанс на жизнь, если нет - прости...

- Шанс?

- Конечно. Я всем девочкам дарил шанс. К сожалению, ни одна...

- А зачем убивал?

- Как это зачем? Я тренировался, - ответил с открытой улыбкой. - Не мог же без репетиции? Даже актеры репетируют, прежде чем заснять сцену. Я же не мясник, я - интеллектуал, и хочу сделать все красиво. Картинка должна быть красивой. Например, отрубить руку одним махом - это ремесло, а вот пальчик за пальчиком, пальчик за пальчиком - это высокое искусство. Ты, Машенька, ничего не имеешь против высокого искусства? - Заглянул в видоискатель кинокамеры. - Кажется, вот так хорошо?

Бог мой, кто мог предположить, что в дивном Дивноморске выращивается такое монстровидное чудовище? Вероятно, попытка самоудушения нарушила его функции головного мозга. И теперь у меня никаких шансов. Никаких. Раньше или позже буду разрублена на куски мяса и подвешена на крюки, которые я, наконец, заметила в углу гаража.

- Ну-с приступим, - говорит маньяк и продолжает весьма обстоятельно: Первое условие, не называй моего имени-отчества. Веди себя, Машенька, красиво. Умирать надо достойно, правильно? Второе условие: снимаешь кофточку, потом джинсики, потом трусики... Сняв трусики, становишься, как собачка, раздвинув широко ноги... И начинаешь лаять... Вот такая будет наша мизансцена на сегодня...

Выслушав такое основательное напутствие, неожиданно начинаю смеяться в голос - видимо, защитная реакция организма. Смеясь, произношу ключевые фразы:

- Ха-ха, старый импотент! Ты всегда был импотентом. Это все женщины чувствуют. Ха-ха! И мама это почувствовала. Ха-ха. Ты что-то хочешь сделать, ха-ха? У тебя, импотент, ничего не получится, импотент! Ты обречен, импотент. У тебя много денег, а силу стручка купить не можешь, ха-ха! Стручок, небось, ма-а-аленький... и не удаленький, ха-ха!..

- Говори-говори, - сверлит ненавидящими глазами. - Ты сражаешься за свою жизнь. Это хорошо. Не люблю иметь дело с размазнями.

- Импотент!

- Все, хватит! - делает резкий жест в сторону и - в его правой руке оказывается кухонный резак. - Еще это слово - и отрублю палец. Еще слово и ещё палец...

- Импотент! - вскакиваю; под руку попадает металлическая миска и я тотчас же швыряю её в безумца.