Топ-модель (СИ)

В ответ приходит видео, папа снял на телефон экран телевизора. А там мы с Максимом крупным планом! Я рвусь к нему из машины скорой, обнимаю. Максим пошатывается, но стоит. Прижимает меня к себе, да так трогательно, что сердце разбивается. Потом обхватывает ладонями мое лицо и быстро говорит, давая распоряжение. Мы оба в крови. И так друг на друга смотрим, словно любим до безумия.

Ролик обрывается, папа снова звонит.

Это уже во всех новостях. По центральному телевидению.

Вот черт.

Сбрасываю. Пишу:

«Я в больнице. Мне сделали УЗИ, ребенок жив. Меня накачали чем-то, вырубаюсь. Завтра позвоню и все объясню».

Вот и все. Теперь, наверное, наше секс-видео получит новый виток популярности. Но как-то по фигу.

Я гуглю новости.

Нахожу данные о нападавших. Репортер сообщает, что они в больнице, состояние стабильное. Один мне незнаком совсем, молодой, рожа страшная, бандитская, какой-то боксер в прошлом. Он-то и набросил леску Максиму на шею. А у знакомого мужика в возрасте фамилия странная — Убейволк. Если бы я услышала раньше, точно бы запомнила. Где я могла его видеть?

Убейволк назвал меня упрямой.

Пытаюсь спать, но получается плохо. Едва глаза закрываю — вижу этого мужчину страшного. Он в темноте палаты мерещится. И в какой-то момент мозг выдает, где я его видела. Распахиваю глаза и присаживаюсь.

В окне машины мельком. Машины, из которой вышли те, кто уговаривал написать заяву на Максима, якобы он меня изнасиловал. Мне предлагали огромные деньги и обещали защитить от продажного депутата, связанного с проституцией и наркотиками. Я согласилась, а сама поехала к Максиму, после чего он меня спрятал.

Открытие прогоняет сон окончательно. Поэтому в тот момент, когда слышу знакомый голос, я открываю глаза.

Максим. Он в коридоре за дверью что-то негромко говорит.

На часах — половина четвертого утра.

— Пусть она поспит, Максим, приезжай завтра, — произносит Алексей Юрьевич. — Часикам к девяти. Накормим твою Аню, утром сделаем еще одно УЗИ. Если все в порядке, отпущу домой под твою ответственность.

Максим снова что-то быстро говорит, не разберу что, но врача называет по имени, как приятеля.

Тот отвечает:

— Удар был пиздец сильный. Смотри, вот на этом уровне сейчас матка, вот сюда пришелся кулак. Что за тварь это сделала с беременной девочкой, я не знаю, но надеюсь, ты с этим разберешься. Если бы срок был больше на месяц-два, вероятно, эмбрион бы не выжил… Да, девочка крепкая, заметно, жизнью не изнеженная. Отличный пресс… Спортсменка?.. Конечно, я уже дал заключение полиции и повторю это в суде. Я думаю, это была сознательная попытка сорвать беременность.

Максим опять что-то говорит. В такие моменты я ненавижу его способность вещать вполголоса.

— У меня одни из лучших узистов города, Макс, мы тут специализируемся на сохранении, если ты не заметил название клиники. Как ты считаешь, пропустил бы мой спец отслойку? Блядь, если хочешь, давай ее разбудим, ты лично сделаешь УЗИ. — Добавляет с усмешкой: — Ну а что, почитай в интернетиках как, раз не доверяешь. Может, меня чему научишь… Езжай домой, ты сам похож на психопата.

Хочу его видеть. Своего психопата. Сейчас.

Но встать не выходит. Настраиваюсь пару вдохов, но, похоже, в меня и правда что-то влили — приятное тепло во всем теле. Беру мобильник и звоню. Тишину клиники прорезает вибрация телефона. Максим сбрасывает вызов и заходит в палату.

Глава 31

Откат у нас, знаю. Со мной такое бывало после драк еще в Упоровке, потом некоторое время в ступоре, в себя приходишь.

Усталость смертельная, но при этом уснуть не получается. Максим сидит на краю кровати, поглаживает то по плечу, то по щеке. Слов у него нет, тормозит. Сам битый-перебитый. Рука перемотанная. Попал этот гад в него?

— Задело? — спрашиваю.

— Шальная пуля. Но это хорошо. — Его самодовольная улыбка — единственная в своем роде, никто так сам себе не радуется, как он. Касается руки. — Благодаря этому получилось пострелять в рамках самообороны. Будет, что рассказать внукам.

— Ого.

Одежда перепачкана высохшей кровью, после допроса и больницы Максим сразу сюда поехал. Горло заклеено широким пластырем. Левый глаз опух и налился кровью.

Первым делом я рассказываю всё про Валерия Константиновича. Про историю нашего конфликта, про просьбу администратора спуститься в подвал. И про то, что было потом.

— Тебе нужно было сказать про фотографа, — мягко поучает он. Смотрит в глаза, продолжает поглаживать кончиками пальцев. Почему кончиками? Он порезался, когда держал леску у горла, пальцы перебинтованы. — Малыш, все, кто перед тобой попытается снять штаны, лишится яиц. Это я тебе гарантирую.

Смотрим друг другу в глаза. Его голос — предельно спокоен. Я ни на секунду не сомневаюсь, что он отвечает за каждое произнесенное слово.