Топи и выси моего сердца. Дневник

Просыпалась почти каждый час ночи и старалась уснуть, и иногда получалось. Проснулась в 4. Обновляла медицинские бумаги. Проснулась в 5. Обновляла. Проснулась в 7, как будто полностью отдохнувшая, и снова заснула. Проснулась в 11, разбитая, час сидела под горячей водой в душе. Потому что так легче переносить боль и дискомфорт. Вышла на теплую улицу. Никто не украдет у меня эту весну. Никто. Надо срочно вылечиться и начинать бегать. Русский шепот: надо быть абсолютными оптимистами!

22 / 03

Болезни даны для наставлений, испытаний и урока. 7 минут до заката. 9 градусов в Москве и это чувствуется. Хочется бежать на закат, улыбаться, засыпать и даже просыпаться. Все болезни проходят. Все беды уходят. Новое. Я вижу страницы новых тетрадей и книг, которые еще не написаны. Сбыться. Быть. Служить. Более нет права на индивидуальное, есть только право на служение. Дышать в городах масштабами воздуха, в котором пока нет бомб, но могут и быть. Открывать глаза солнечному свету грядущего дня.

Не бояться рассветов.

23 / 03

Типичная я: полдня умирать, расклеиваться, сходить на лекцию отца Андрея Ткачева, получить медаль «Слово и импульс», прийти и работать с яростью.

Конечно, совершенно нет времени что-то записывать, ибо надо все скрепить, что было отложено на эту неделю, с той, неплодотворной, но необходимо. Пока есть в селе святой – будет стоять село. Пока есть в России хотя бы один святой человек – будет стоять Россия. Когда есть Иов, весь гнев сатаны обрушивается на него, и он отвлекает дьявола от борьбы с нами. Когда нет святых, весь мирняк месят бесы.

Слушала сегодня отца Андрея Ткачева. Мне кажется, только ему одному и можно выступать на Первом – брать все эфирное время и выступать, выступать без цензуры и ограничения. Конфликт наш – сакральный, эсхатологический. Мы стали Катехоном: Бегемотом против «антихриста»-Левиафана. Сила силу месит, и в этом месиве родится новая эпоха.

Саша[390] заметил недавно: «А что индусы так боятся на эфире Третьей мировой и пугают всех ей? Разве они не понимают, что Кали-юга закончится и наступит новый век?»

Боятся. Пугают. Потому что предали свое масштабное видение парадигмального хода истории.

Бесы месят мирняк, прикрываются щитами, взращивают русофобию, а мы идем молчаливо – воины Христовы.

Отец Андрей рассказал, что на Царьграде оператор поделился с ним откровением: «Батюшка, когда я кладу поклон, пуля минует бойца». «Дай силу нам, мирским, тыльным, класть поклон, один два – и каждый – будет пуля, которая пройдет мимо наших воинов». Слава воинству Света! Месите тьму!

Второй день подряд ночью становится спокойно.

«Вотан до мельчайших деталей похож на нас, – писал Вагнер другу. – Он – свод всей интеллигентности нашего времени… Такая именно фигура, – ты должен это признать, – представляет для нас глубочайший интерес». А нибелунг Альберих для Вагнера – это современный банкир: «Если мы вообразим в руках нибелунга вместо золотого кольца биржевой портфель, то получим законченную картину страшного образа современного владыки мира». Вагнер страстно желает гибели этого несправедливого общества, гигантской катастрофы, которая разрушит весь мир – и погребет под его обломками все пороки и преступления людей. Но если в годы революционного подъема, только приступая к работе над «Нибелунгами», Вагнер глубоко верил, что на развалинах старого мира родится новое, невиданно прекрасное человеческое общество, – то разгром революции и торжество буржуазии подорвали веру композитора в грядущую победу, в близость царства свободы, правды и красоты. Гибель лучшего из героев, никому не приносящая избавления, придает финалу мрачно-трагические черты. Лишь в музыке, в последней просветленной теме, пробивается луч надежды.[391]

24 / 03