Топография счастья

Действительно, в США (как и во многих европейских странах, и в России) подавляющая часть общества (к примеру, американский средний класс) в течение прошлого столетия перестала относиться к детям как к некоему рыночному источнику доходов или ресурсов, компенсирующему неминуемые траты и имеющему денежный эквивалент. Вместо этого дети видятся как источник эмоционального удовлетворения и радости, т. е. они стали одним из главных способов и путей самовыражения, прохождения важного этапа жизни, достижения личного счастья, для кого-то являясь абсолютной ценностью и самоцелью. Речь идет о характерном для модерна детоцентристском императиве, приоритете детских интересов, перестановке их на первое место — в сравнении с родительскими[129]. Это объясняет многие современные элементы воспитания (и, в частности, «общение» ребенка с деньгами).

Среди отечественных исследователей антропологии денег, безусловно, заслуживают упоминания тексты Н. Н. Зарубиной[130], С. Б. Абрамовой[131]; собственно этнографический аспект представлен в цикле статей, опубликованных в журнале «Этнографическое обозрение». Он открывается некоторыми замечаниями С. П. Тюхтеневой о необходимости этнографического/этнологического/антропологического изучения денег — хотя бы потому, что «вся наша сегодняшняя реальность полна упоминаниями о них… и изменение социального контекста отношения к деньгам меняет систему ценностей и культуры в целом»[132]. Это наблюдение, конечно, применимо не только к российской действительности. А разнообразная — с этнической точки зрения — «окраска» социокультурной функциональности денег подчеркивается в другой статье уже упомянутой Н. Н. Зарубиной, которая повторяет тезис признанного американского эксперта по социологии, антропологии и истории денег Вивиан Зелизер об их (денег) множественности[133]. Весьма подробный материал содержится в работе Светланы Махлиной, которая рассматривает происхождение денег, их знаковые особенности, этнографические различия (касаясь, в частности, и США). Она же вспоминает значимую для данной статьи мысль Сципиона де Грамона (1620), воспроизведенную Ф. Броделем в его труде «Структуры повседневности»: «Деньги, говорили семь греческих мудрецов, суть кровь и душа людей; и тот, у кого их нет, свершает свой путь (курсив мой. — М.З.) подобно мертвецу среди живых людей»[134]. Антрополог С. П. Тюхтенева отсылает к целому ряду обзоров по «денежной» проблематике, включая и работы западных специалистов, — к примеру, исследовательский проект по антропологии денег в Калифорнии[135]. Правда, общее число трудов по теме денег и культуры, и особенно культуры детства и денег, остается не столь значительным — не случайно известный антрополог Кит Харт неоднократно высказывал свое сожаление по поводу отсутствия достаточной рефлексии о мейнстримовских денежных практиках в США[136]. Однако некие академические изыскания встречаются. Так, Рубин Джордж Оливьен полагает, что в Америке, в отличие от Бразилии, деньги являются абсолютным социальным фактом[137]. Их сакрализация в разных обществах, включая американское, возможна, если они «сакрализуются особыми процессами»[138].

В своей статье я хотела бы выдвинуть следующие положения:

— В продолжение тезиса В. Зелизер о дорогостоящем бесценном ребенке обращает на себя внимание то, что предполагаемый итог усилий воспитания и взращивания детей включает их финансовую компетентность как залог будущей возможности их собственной счастливой жизни. Более того, этот цикл может повторяться — и будущие независимые взрослые смогут обзавестись собственными детьми и т. д. Такова четкая, культурно одобряемая для среднего класса цель к моменту окончания детства — восемнадцати годам, поступлению в колледж и, в идеале, покиданию родительского дома.

— Таким образом, при утверждении принципа безусловной эмоциональной близости ребенка и родителя путь во взрослую жизнь во многом сводится к активному утверждению одной из главных американских ценностей — независимости и к важнейшей ее составляющей — финансовой самостоятельности. Родители не ожидают «финансовой отдачи» от ребенка и в будущем (оговорюсь, что данный вопрос не входит в рамки статьи).

— И в детстве деньги также определяют отношения между родителем и ребенком[139].Отчасти поэтому одним из ключевых элементов нормативной культуры детства и родительства становятся весьма сложные, меняющиеся со временем «договорные» отношения между родителями и детьми, предполагающие обмен (например, стипендию/пособие родителей). Высокая стоимость ребенка не должна приводить к его избалованности и финансовой безграмотности, несмотря на неизменный фактор коммерциализации детства.