Тополята

Когда мы вернемся, качнется луна
В затихшей озерной воде…

Аж в горле заскребло, вспомнил дом…

– Ну да, была такая песня. Про афганцев… – неловко сказал Кабул. И запоздало удивился: разве его можно узнать? Был небольшой мальчик с ясным лицом, волосами чуть не до плеч, в белой рубашечке с кружевным воротником, а сейчас… – Разве я такой, как тогда? Я и не пою давным-давно…

– Глаза те же, – объяснил очкастый паренек. – Запомнились. Глаза, они, как отпечатки пальцев, не меняются…

«Еще как меняются!» – подумал Кабул, вспомнив свое отражение в зеркале умывалки, но спорить не стал. Глянул сбоку, осторожно спросил:

– А ты здесь… тоже сидишь? Или работаешь?

Паренек отозвался догадливо:

– Ты, наверно, «месячник», по решению судьи?

– Ну… – Кабул со злостью зацарапал полуботинком гравий.

– Вот тебе и кажется, что здесь все «сидят». А на самом деле таких тут мало. Это ведь не колония, а детприемник. В нем «ждут дальнейших решений». Те, кто драпанул из дома, от папаш с ремнем или пьющих мамочек, или из интернатов. Или потерявшиеся, отставшие от поездов. А есть такие, кого родители сами бросили и сбежали…

«Понятно, почему столько малышни», – сообразил Кабул.

– Здесь долго не держат, стараются быстрее решить, кого куда: или обратно домой, или в «родной» интернат, или в детдом. А кто посимпатичнее, может угодить в патронажную семью…

– К приемным родителям?

– Можно и так сказать… – хмыкнул собеседник.

– Я тоже из такой семьи, – вырвалось у Кабула. – Только… не повезло…

Паренек сел вплотную. Положил в свою ладонь пальцы Кабула.

– Меня зовут Пантелей. А тебя?

Кабул сразу вспомнил первый вечер в спальне: там говорили про какого-то Пантелея.

– А я Кабул…

– А по-нормальному как звать?

– Владислав… Но Кабул привычнее…

– Ну и ладно…

– А ты… тоже здесь ждешь решения?

– У меня случай особый, – охотно отозвался Пантелей (интересное имя и… добродушное такое). – Я из детдома в Елани, это за городом. Попал туда в пятом классе. Раньше-то жил с мамой-папой, а они разбились в самолете. Летали к друзьям в Хабаровск, а меня оставили с теткой… Все потом говорили: «Повезло тебе», а я думал: «Неизвестно, повезло или нет…» Тетка со мной не стала возиться, вот и оказался в детдоме. Сперва в одном, потом в другом. Переводили, потому что характер у меня такой…

– Качал правоту? – догадался Кабул.

– Качал, – кивнул Пантелей. – И сейчас качаю. Недавно дорвался до Интернета, кинул обращение в «Живой журнал» и на разные сайты – о бесправии детдомовцев. Мы же ничего не можем, нами крутят как хотят. Паспорта отбирают до восемнадцати лет, никуда не вырвешься. А порядки почти такие, как в колонии… Я написал: «Чем танцы устраивать в День защиты детей, лучше бы защитили их по-настоящему. Особенно детдомовских, которых больше миллиона…» Ну и рассказал кой-какие случаи… Крику было! Передача на ТэВэ, комиссии всякие. Хотели даже психом объявить, да не вышло: отличник все-таки, победитель олимпиад… От греха подальше сплавили сюда и ломают головы: куда меня определить, пока не исполнилось хотя бы шестнадцать. Паспорт так и не отдали, паразиты… Я жду, скоро должен здесь побывать уполномоченный по правам детей…

– Я его тоже жду! – рванулся Кабул.

Пантелей покачал его ладонь в своей.

– А у тебя-то что? Давай рассказывай…

Кабула прорвало. Сразу. Он заговорил взахлеб, сбивчиво, потом заплакал. Щекой прижался к рукаву Пантелея. И со слезами выложил все. Пантелей терпеливо подождал, когда он успокоится. Дал платок. Посоветовал:

– Все, что рассказал мне, напиши на бумаге. Для долгого разговора может не оказаться времени, тогда отдашь уполномоченному это письмо. Он, говорят, хороший дядька, дотошный, не то что бабы в органах опеки. Тот, что работал до него, тоже был неплохой, но его застрелили.

– Как?!

– В подъезде собственного дома…

– За что?!

– Была подпольная фирма, занималась продажей ребятишек за границу. В контакте с приютским начальством и чиновниками из Ювеналки…

– Откуда? – машинально спросил Кабул.

– Есть такая контора, «Ювенальная юстиция». Вроде бы тоже для защиты детей. А часто бывает, что лишают отцов-матерей родительских прав по всяким фальшивым причинам, и малышей – в приют. А там – сговор с иностранными фирмами для усыновления наших пацанят. Ребятишки-то домашние, симпатичные. Не те, что ошиваются по вокзалам…

– Ага, про это, кажется, говорили по телику. Там разные тетушки все переругались…

– Ну, вот… Уполномоченный этот, по фамилии Красиков, постарался, ту фирму раскопал, многих арестовали, да, видать, не всех… Кому-то не захотелось кончать прибыльный бизнес, кончили мужика…

– Сволочи… А если и этого?..

Пантелей шевельнул плечом:

– Есть люди, которые за ребят готовы положить душу. Не у всех ведь такой интерес, как у нашего Дмитрича…

– А он что?

– А он то… Любит симпатичных деток, но по-своему. А ты ему, видать, пришелся не по вкусу…

– Он мне вляпал по уху, а я его назвал штурмбаннфюрером…

– Если будет прискребаться, смотри ему прямо в глаза. Так, будто знаешь про него все на свете. Они этого не любят…