Топор богомола

– Ты помнишь, о чем вы с отцом говорили в последний раз?

– А, что?

– О чем был ваш последний разговор перед тем, как он скончался?

– А-а, ну… – В течение последних десяти лет я задавался одним и тем же вопросом. Папа просто спрыгнул с крыши здания, без предупреждения, без какого-либо намека на то, что собирался свести счеты с жизнью. Возможно ли было такое, что на самом деле он сказал или сделал нечто, что могло бы дать мне некоторое представление о том, что должно было произойти в скором времени?.. – Ты знаешь, это даже забавно. Я правда не помню. Чем больше пытаюсь вспомнить, тем больше мне кажется, будто я… что ли, пытаюсь выкопать что-то из песка, но чем больше я копаю, тем глубже оно погружается.

– Ты правда не помнишь?

– Думаю, что нет.

Но в тот самый момент, как я произношу эти слова, меня вдруг осеняет. Как будто из ямы в песке, которую я копаю и копаю вот уже больше десяти лет, от малейшего прикосновения вдруг начинает бить чистый бурлящий родник.

…Было утро. Я спустился со второго этажа, а папа в гостиной снимал крышку с пластикового стаканчика, в котором был пудинг, или мороженое, или какой-то другой десерт.

– Не возражаешь, если я возьму это? – спросил он. А потом неопределенно поинтересовался: – Как у тебя дела?

Я дал такой же неопределенный ответ:

– Прекрасно, как всегда. – И добавил: – Мне кажется, мама хотела это съесть.

Он уже начал есть этот пудинг или мороженое – и тут весь скривился:

– О-о, как же так…

– Да ладно, это не так уж важно.

– Нет, это очень важно, – возразил папа, явно не на шутку обеспокоенный. – Позже я куплю ей другой.

Так это и был наш последний разговор? «Спустя десять лет я наконец вспомнил…» Я рассказываю об этом Маю.

– На самом деле не было ничего особенного, самый обычный разговор. – Я стараюсь говорить с улыбкой, но на самом деле искренне рад, что это воспоминание ко мне вернулось.

– Если твой отец сказал, что собирается купить для нее еще один стаканчик с десертом, кажется очень странным, что он спрыгнул с крыши здания, так и не купив пудинг или что там было, – говорит моя жена.

Не всегда есть какая-то логическая цепочка действий, которая ведет к самоубийству. Иногда это просто случается, и всё. Я годами твердил себе, что именно так и было с папой, но после того, что услышал от юного Танабэ, я совсем в этом не уверен.

– Ты права. Это странно.

– И это было последнее, что вы сказали друг другу?

– Да, все случилось в тот же день. Мне кажется, возможно, после этого мы могли поговорить о чем-то еще, но я больше ничего не могу вспомнить.

Возможно, когда пройдет еще немного времени, всплывут и другие воспоминания, подобно тому, как это произошло сейчас. Может быть, я вспомню, о чем еще мы говорили…

Глядя сверху вниз на макушку Дайки, я представляю себя сидящим на коленях у собственного отца. Ничего удивительного в том, что я не могу четко этого вспомнить.

– Тебе звонят, – говорит Маю, и я опускаю взгляд на свой телефон. Незнакомый токийский номер. Я собираюсь просто проигнорировать его, но потом мне приходит в голову, что это может быть как-то связано с ключом.

Это не оно, но близко: звонит врач, к которому я ходил на днях. Я не в восторге от его звонка. У меня такое чувство, будто он звонит мне, чтобы сообщить какие-то плохие результаты анализов.

– Я звоню по поводу вашего отца.

– Да, здравствуйте. Извините, пожалуйста, что заявился тогда без предупреждения. – Я поворачиваюсь к Маю и пытаюсь жестом показать, что это врач, но единственный жест, который я могу придумать для слова «врач» – это сымитировать прослушивание сердцебиения с помощью стетоскопа. Она кивает с отсутствующим выражением лица, так что я не могу понять, насколько мне удалось передать то, что я пытался.

– Кажется, один человек из персонала клиники кое-что вспомнил о вашем отце.

– Одна из медсестер?

– У него была некоторая неудовлетворенность своей работой, которая побудила его искать врача, который мог бы ему помочь.

Это довольно странная формулировка, и он говорит уклончиво, что, я полагаю, больше связано с неприкосновенностью частной жизни пациента, чем с тем фактом, что это произошло десять лет назад.

– Это было что-то психосоматическое?

– Он сказал, что хотел бы также получить направление к специалисту по внутренним болезням.

– Могу ли я поговорить с этим сотрудником?

– Да, – голос врача холоден. – А вам удалось узнать что-нибудь еще о своем отце?

– Немного, – отвечаю я. Ключ. Врач больше ничего не говорит, и внезапно мне становится не по себе. – Совсем чуть-чуть, – добавляю я. – Я бы не сказал, что это такое уж значительное открытие…

– Но вы что-то нашли?

– Да, в папиной комнате. – Я не уверен насчет того, как много мне следует ему рассказать. Я даже не знаю, от чего этот ключ, поэтому оставляю свой ответ незаконченным. Кто знает, может быть, этот ключ все-таки окажется в конце концов ключом от квартиры его тайной возлюбленной. Шансы на это невелики, но едва ли они равняются нулю, и если б я просто взял и рассказал об этом всем окружающим, уверен, папа был бы этому не рад.