Топор богомола

– Если я умру, с этим будет покончено. Тебе необязательно убивать меня, Наномура-сан, – говоря это, я уже направляюсь к краю. – Сказать по правде, я чувствую себя виноватым. То, что я натворил, не может быть прощено. Я забрал жизни слишком многих людей. Моя смерть даже близко не восполнит этого.

– Тогда и со мной то же самое, я ничем от тебя не отличаюсь.

– Нет, ты должен жить своей жизнью. – Это нелогично, но мне почему-то кажется, что это правильно. – Когда ты появился передо мной, я сразу понял, что должен сделать. Эй! На этом все закончится, ладно? Дело сделано. – Последние несколько слов я говорю врачу, слушающему наш разговор. – Черт возьми, – вздыхаю я. – Весь мой план превратился в бесполезный кусок теста моти, нарисованный на картинке [39].

– А твой запасной план?

– Тоже.

Я тяну за край сетки, чтобы увеличить разрыв, и выхожу через него на карниз крыши. Больше нет никакой преграды между мной и городом, раскинувшимся внизу. А передо мной – только небо. Бескрайний синий океан, ожидающий меня. Я восхищаюсь этим цветом.

– Ты… – начинает Наномура у меня за спиной. У него больше нет оружия, направленного на меня. Какой же он доверчивый… Я почти улыбаюсь. Хочу спросить: «А что бы ты сделал, если б я попытался что-то предпринять?» Его доверчивость заставляет меня чувствовать, что он лучше меня.

– У тебя есть что-нибудь, что ты хотел бы передать своей семье?

– Моей семье?

– Да. Если ты хочешь что-то сказать, я им передам. – Его лицо серьезно.

Хорошая идея. Несколько мгновений я размышляю.

– Я всегда буду присматривать за тобой, ты не сможешь меня видеть и, возможно, не услышишь мой голос, но я всегда буду рядом с тобой, болея за тебя.

– Я скажу это твоему сыну.

– Нет… Впрочем, знаешь что, не бери это в голову. – Я качаю головой. У людей, которых я убил, не было возможности оставить сообщение своим семьям. Мне не нравилось чувствовать, что у меня есть какие-то особые привилегии. – Тебе не нужно ничего им говорить.

Итак, здесь все и заканчивается. Что ж, это была неплохая пробежка. Я правда так думаю. Мне грустно, что я не смогу увидеть, как сложится жизнь Кацуми, но я всегда знал, что мы не будем вместе вечно.

Если я чем-то и разочарован, так это лишь тем, что мне не удалось убрать врача. Это единственное, что меня не отпускает. Но это была честная схватка, и я проиграл.

Я не боюсь смерти. Но что, если она рассердится на меня за то, что я умер? Это меня немного пугает.

Я прыгаю с края, выбрасывая свое тело в пространство. Вижу ее лицо, лицо моего сына Кацуми, их образы заполняют мое сознание, я плыву, и время, кажется, останавливается – а затем я начинаю падать, пока не ударяюсь о землю, и мое тело и моя душа разбиваются на части. Но во время моего падения сцены из моей семейной жизни предстают у меня перед глазами, и тепло разливается по моей груди.

* * *

Когда я поднимаю с пола упавший ключ, в дальнем конце коридора появляется старик.

– Вы, должно быть, и есть тот молодой парень, который мне звонил… – Он направляется к нам.

– Вы – управляющий?

Похоже, он совершает свой обход. Стоящий рядом со мной врач отходит от двери и плавным движением прячет пистолет за спину. Он, вероятно, хочет избежать каких-либо осложнений, но держит пистолет под рукой, на случай если ситуация пойдет не так, как он рассчитывал.

– Мы хотели осмотреть эту квартиру, – говорит врач.

– Конечно, конечно. Моя политика заключается в том, чтобы не вмешиваться в частные дела жильцов. Занимайтесь своими делами.

– Что ж, мы так и поступим. – Врач подает мне знак глазами.

Я подношу ключ к замочной скважине. Но тут вмешивается управляющий:

– О, постойте-ка, я ведь не могу вас туда впустить.

– Простите?..

– Как уже сказал по телефону, я не могу позволить никому из его семьи войти в квартиру. – Управляющий энергично машет рукой взад-вперед, как судья, объявляющий перерыв в игре. – Я дал ему обещание. И чуть было не нарушил его! Эх, с возрастом я действительно стал забывчивым…

Врач бесстрастно смотрит на управляющего.

– Обещание? Но этот человек мертв.

– Мертв или не мертв, а обещание есть обещание. Вот что он сказал мне: «Если кто-нибудь из моей семьи туда войдет, это уничтожит ее».

Эти слова служат лишним подтверждением того, что внутри этой квартиры находится тайна отца, которой мы не знали. «Не открывай ее». Я как будто слышу папин голос, и он предельно серьезен. Что ж, если он так болезненно к этому относился… Я отступаю от двери.

Однако врач не намерен останавливаться.

– Я не его семья. Так что я-то могу осмотреть квартиру. – Еще до того как эти слова слетают с его губ, он выхватывает ключ из моих пальцев и вставляет его в замочную скважину.

В течение десяти лет она была заперта и, похоже, не хочет сейчас открываться. Врачу приходится некоторое время повозиться и подергать ключ, прежде чем раздается щелчок замка. Однако я не пытаюсь остановить его.