Топорок и его друзья

— Делегация ребят. Приносили выкуп за Федю.

— Что ты говоришь?! Какие славные ребятишки!

— Славные, но я отказался взять выкуп.

— Разумеется.

— Мальчишки просили, чтобы я оставил Федю в городе.

— А ты?

— Сказал, что вопрос этот уже решенный.

Елена Фоминична поспешно сказала:

— Между прочим, мы сможем купить тебе костюм. Я взяла шестьдесят рублей в кассе взаимопомощи.

— Я тоже взял деньги в кассе взаимопомощи.

— Так, следовательно, все хорошо и...

— Нет, Лена, никаких уступок.

Елена Фоминична хотела еще что-то сказать мужу, но в столовую вошел Федя. По мокрым волосам видно было, что он долго умывался.

Плакат

На рассвете на дверь подъезда, в котором жила Лютик, Ленька Рыжий прибил большой яркий плакат. На нем была нарисована уродливая женщина-цветок. Она лихо отплясывала, размахивая бумажкой. На бумажке значилось: «Сорок рубл.». Крупными, ядовито-фиолетовыми буквами внизу плаката было написано «Стыд и позор СПИКУЛЯНТКЕ!!!»

Накануне вечером Ленька предупредил ребят из обеих команд, чтобы они собрались во дворе рано утром. Когда его стали спрашивать, зачем так рано, Ленька коротко ответил: «Узнаете».

Прибив плакат, Ленька спрятался за забором, разделявшим их двор с соседним, и стал поджидать приятелей.

Первым на улицу вышел Колька Щавелев, которого ребята звали Щавель-Щавелек. Он постоял возле своего подъезда, несколько раз зевнул и побрел к скамейке.

Следом за Колькой во двор «выкатился» шустрый Витя Жихарев. Его цепкие глаза сразу же заметили Щавелька. Витя хотел незаметно подкрасться к Коле и испугать его, но вдруг увидал плакат. Жихарев подбежал к нему, прочитал, всплеснул короткими ручками и засмеялся своим остреньким смехом.

Щавелек вяло спросил:

— Чего ты там?

— Видал?

— Что?

— Сбегай за очками, — посоветовал Щавельку Витя.

— Я те сейчас сбегаю, — лениво пригрозил Колька и поплелся к плакату. Разглядев его, Колька сначала открыл рот, а потом тоже засмеялся:

— Хы-хы-хы... Ты намалевал? — спросил он.

— Нет, — ответил Витя.

— А кто же?

— Не знаю. Кто у нас рисует-то хорошо?

— Плотвичка.

— Точно. Это Плотвичка нарисовал.

Полузащитник из команды Топорка Дима Плотвичка оказался легок на помине. Заметив Диму, Витя Жихарев помахал рукой.

— Привет, Плотвичка!

— Привет.

— Здорово ты ее, — сказал Щавелек подошедшему Диме.

Плотвичка замотал головой.

— Это не я.

— Не ты? — Щавелек недоверчиво уставился на Диму.

— Честно.

...Наконец собрались все, кроме капитанов. Почему не пришел Топорок, все знали: Федя находился «под домашним арестом». А вот почему до сих пор нет Леньки, было непонятно.

— Разыграл нас Рыжий, — флегматично заявил Щавель-Щавелек. — Нас взбаламутил, а сам-то, небось, дрыхнет.

— Не выдумывай, — возразил Дима. — Ленька не станет разыгрывать. Наверное, подпуска проверяет.

Раздался свист.

— Ленька! — обрадовался Плотвичка.

Все побежали к забору.

— Давайте сюда, — приказал Рыжий и отодвинул доску от потайного лаза.

— Видал? — спросил Леньку Щавель-Щавелек и кивнул в сторону плаката.

— Сам повесил.

— Может, скажешь, и рисовал сам?

— Сам, — буркнул Ленька. — Не Кукрыниксы же.

— Здорово, — похвалил Плотвичка.

Рыжий, думая, что Плотвичка смеется над ним, хотел уже огрызнуться, но все искренне стали расхваливать плакат, и Ленька смутился:

— Ничего там хорошего нет. Получше б нарисовал, да краски плохие и времени маловато было.

— Весь дом теперь от смеха прокиснет, — ядовито заметил полноликий и круглоглазый хитрец Тоник Воробьев.

— Смолкни, Воробей! — разозлился Ленька...

Ленька и его товарищи были уверены, что сразу же, как только взрослые увидят плакат, поднимется шум и сбегутся жильцы всего дома. Но «просмотр», к великому их огорчению, проходил гладко, мирно.

Ленька был зол, молчалив. Он считал, что затея с плакатом провалилась. Ребятам надоело наблюдать за тем, что происходит на их дворе, они лениво переговаривались. Некоторые уже собирались уйти домой.

— Гляньте-ка, — тревожно зашептал Витя Жихарев.

Все моментально «прилипли» к забору.

К плакату шел управдом.

— Торопится-то как, родимый.

— Тише ты...

— Остановился... Читает...

Управдом Антон Антонович Горохов внимательно изучил плакат. Оглядевшись, он засмеялся и, довольно потирая ладони, заторопился к своему подъезду.

— Теперь не снимут, — облегченно вздохнул Ленька.

— Думаешь, не снимут? — усомнился Тоник.

— Кто снимет-то? А? Ну, говори, пучеглазый Воробей! — Рыжий не любил Тоника и рад был любому случаю придраться к этому маменькиному сыночку.

— Кто! Кто! А совет пенсионеров? Вот постановят снять — и снимут.

— Пока они соберутся, пока позаседают, весь дом успеет поглядеть, — возразил Тонику Витя Жихарев.

— Совет пенсионеров — чепуха, — вступил в спор Щавелек (он всегда становился на сторону пессимистов). — Обождите, Лютик на улицу выйдет.

— Пусть выходит. А сорвать плакат не дадим, — твердо заявил Ленька.

— Не дадим? Как же не дадим-то? Не станешь же с нею драться: она ведь тетка.

— И без драки обойдемся.

— Арлик дедушку гулять вывел, — объявил Плотвичка, и все опять бросились к своим «наблюдательным пунктам».

Плакат увидал Арлик. Видимо, его привлекли незнакомые яркие краски. Арлик ринулся к Лютикову подъезду.