Топорок и его друзья

Смех прекратился. Илья Тимофеевич понял состояние сына и поспешил ему на выручку.

— А может, не стоит сегодня? А? — спросил он тоном равного советчика и убежденно добавил: — Право, Федор, не стоит. Прошу тебя, очень прошу.

— Ну, ладно, не буду, — милостиво согласился Топорок.

...О даже покраснел, вспомнив, как зашагал ночью к мостику.

«Где ж папа? — подумал Федя. — Надо вставать. А, может, еще все спят?»

Федя встал с постели, оделся, осторожно подошел к занавеске, раздвинул ее и зажмурился от яркого света: вся горница за перегородкой была залита веселым солнцем. На столе он заметил записку и узнал почерк отца: «Федя, мы ушли в лес. Когда проснешься, завтракай. Если захочешь, то приходи к нам. Лариса тебя проводит. Зайди к Селивановым — она ждет тебя. Папа».

Сначала Топорок обрадовался, а потом обиделся. «Не могли разбудить», — проворчал он. Не хотелось Топорку идти на поклон к Ларисе, ох, как не хотелось. Он представил, как встретит его эта гордячка, и совсем огорчился. А пойти в лес ему очень хотелось.

Топорок вылез через окно во дворик и будто окунулся в ласковое тепло позднего утра. Неожиданное появление Феди испугало серого кота, дремавшего под окном на завалинке. Коту почудилось спросонья, что из окна выпрыгнул Полкан — самый лютый кошачий враг. Кот подскочил от неожиданности и мгновенно очутился на чердаке, а после выглядывал из укрытия и все недоумевал: куда же делся пес?

Выпрыгнувший из окна Топорок всполошил и кур. Они с кудахтаньем панически разлетелись по дворику. А петух подлетел вверх, но не побежал за курами. Приземлившись, петух гордо закукокал и приготовился защищать своих трусливых подруг. Это рассмешило Федю. Он хотел подразнить воинственного петуха, но раздумал.

Оглядевшись, Топорок увидел умывальник. Но перед тем как умыться, решил сделать зарядку. Ему нельзя было терять спортивной формы. Лучшего места для зарядки трудно и придумать.

Странные движения незнакомого мальчишки весьма заинтересовали петуха. Вид у него теперь был глуповато-любопытный. Петух вышагивал, выкидывая лапы, будто царский солдат на плану, и, тряся гребешком, наклонял голову то вправо, то влево. Иногда петух останавливался, топтался на месте, растопыривал крылья, будто старался повторить упражнения, которые делал Федя.

Федя стал подпрыгивать на месте. Петух, конечно, понятия не имел, что прыжки — это такое важное упражнение. Он глупо предположил, что Федя наскакивает на него, и тоже стал подпрыгивать и хлопать крыльями.

Неизвестно, чем бы закончились прыжки на месте, если бы не смех за забором. Федя сразу узнал этот знакомый смех. Топорок застыл на месте, а петух еще несколько раз подпрыгнул. Что ему, петуху, до какого-то смеха? Подумав, что его противник струсил, петух нахохлился, пригнул голову к земле, поквокал, поквокал и вдруг победно закукарекал. Но Топорок уже перестал замечать яркоперого воина. Смех за забором словно бы парализовал его. И он не знал, что ему теперь делать, как поступить. Федя окаменело стоял на месте и не мог оглянуться.

— Топорков! — окликнула Лариса.

И только тогда Федя оглянулся и увидел председательскую дочку. Глаза ее искрились от смеха.

— Ты что, никогда не видела, как люди зарядку делают, да?

— Что-что?

— «Что-что», — передразнил Топорок. — Чего смешного-то нашла?

— Так я не над тобой, а над петухом.

— Чего же над ним смеяться-то? — недоверчиво спросил Федя.

— А он с тобою зарядку делал. Смешно! Ну, ладно, Топорок, пойду я.

— Подожди. А дорогу в лес кто мне покажет?

— Теперь уже поздно. Ваши скоро домой вернутся. Соня ты. — И скрылась за забором.

— Кошка рыжая, — буркнул себе под нос Топорок и пошел к умывальнику.

НАХОДКА

Что отец уехал домой, в город, Топорок осознал, когда автобус тронулся, а отец замахал прощально ладонью. И захотелось Феде побежать вслед за автобусом и закричать, чтобы отец взял его с собою. Но не побежал Топорок за автобусом, не закричал. Он стоял на обочине дороги и провожал взглядом быстро удалявшийся автобус, а когда тот скрылся за поворотом, Топорок медленно пошел к «Волге», где его ждали Храмовы и Селиванов. Федя неестественно улыбался. И эта напряженная улыбка была последней, слабой защитой от слез. Стоило кому-нибудь произнести хотя бы одно сочувственное слово, Топорок наверняка бы разрыдался. Но взрослые делали вид, что ничего и не произошло, и разговаривали о дожде, который очень нужен сейчас для земли.

После отъезда Ильи Тимофеевича Топорок затосковал. Дни казались ему мучительно долгими, праздность, даже вынужденная, делает время ленивым и вялым.

Хорошо еще, что Федя захватил из города целую связку интересных книг. Чтение скрашивало одиночество и сокращало томительные промежутки между завтраками, обедами и ужинами. В саду у Храмовых, в самом его отдалении, стоял шалаш. В этом шалаше Топорок и пропадал целыми днями.