Топорок и его друзья

— Вот здесь он и лежал, — сказала Екатерина Степановна. — Ногами к дороге, головой — к ельнику. Я сначала, значит, испугалась и пробежала мимо, а потом вернулась и подошла к нему с этой вот стороны. — Храмова отбежала от столбика и, словно старая актриса, припоминающая свою давнюю роль, стала показывать, как все когда-то было. Она быстро прошлась по дороге, затем остановилась и недоверчивыми пугливыми шагами стала возвращаться к столбику. И казалось всем, что не к столбику возвращалась она сейчас, а к человеку, который лежал возле дороги, уткнувшись лицом в землю.

Старая женщина опустилась на колени и сделала вид, что приподнимает раненого. И столько в это время было печали и ласки в ее взгляде, что Топорок словно увидел лежащего на земле отца с бескровно бледным лицом.

— После-то я Илюшеньку вот под эту елку перенесла и в деревню за стариком побежала.

Храмовы вновь со всеми подробностями пересказали историю спасения Ильи Тимофеевича.

Топорок представил себе, как Храмовы везут его отца на тележке в кромешной тьме, в ливень, сами изнуренные, полуживые, в рваной одежде и опорках. Сердце мальчика сжалось от жалости и благодарности. И Храмовы вдруг стали ему очень близкими, дорогими, родными. Захотелось обнять стариков и сказать им что-то ласковое, задушевно-доброе. Федя неожиданно для самого себя сказал:

— Спасибо вам.

— Спасибо? За что благодаришь, Феденька? — удивилась Екатерина Степановна. А все внимательно посмотрели на него.

— За то, что спасли моего папу, — еле слышно ответил Федя и низко опустил голову.

— Господь с тобою. Разве за это благодарят?

Петр Петрович предложил поехать посмотреть травы на Колышовском лугу. Надо было решать, не пора ли начинать косьбу. Лучших советчиков, чем Храмовы, председателю не найти.

— Можно мне здесь остаться? — попросил Топорок.

— Оставайся, — разрешил Селиванов. — Минут через двадцать мы вернемся и поедем домой, так что далеко никуда не уходи... Может, и ты, Лариса, здесь побудешь?

— Хорошо, — согласилась Лариса.

Топорка вовсе не обрадовала Ларисина солидарность. Хотелось побыть одному, чтобы обследовать каждый кустик, каждую травинку. Федя даже собирался полежать на том месте, где когда-то лежал его отец. И Лариса будто почувствовала настроение Топорка, пошла по тропке в овражек, где протекал ручей.

Топорок встал на четвереньки и начал ощупывать землю возле бугорка. Земля как земля. Никаких следов. Да и какие же могут быть следы, когда прошло столько лет! Федя грустно усмехнулся и пошел к елке, под которую перенесла Илью Тимофеевича Екатерина Степановна. Топорок лег под елью и смотрел на вислые ветви с поседевшей от времени корой. Глядя на косматые замшелые лапы над головою, Федя вдруг подумал: а куда же девался кустарник, о котором говорила Екатерина Степановна? Топорок встал и огляделся. Нет никакого кустарника. Может, Екатерина Степановна что-нибудь напутала? Федя задумался, а потом стукнул себя ладонью по лбу и сам себе сказал: «Глупый же ты, Топорок! Кустики-то давно уже выросли. Вот тот подлесок за елью и был когда-то кустарником».

Топорку захотелось зайти в непролазную чащу. Согнувшись в три погибели, он стал продираться сквозь перепутанную хвою. Сучья и ветви кололись, царапались, засохшие иголки сыпались за шиворот. Но Топорок упрямо пробирался вперед, к небольшой «плешинке», где почему-то не было деревьев. Заторопившись, споткнулся о корень и упал ничком. Но что это?!

Перед самым его носом из земли, усыпанной сухими сосновыми иголками, торчал кусочек ржавого металла. Топорок привстал на колени и осторожно разгреб землю возле торчащего металлического кусочка. Рукоятка пистолета! Он потянул, что есть сил, но почва была здесь песчаная, легкая. Топорок потерял равновесие и упал, но тут же вскочил на ноги, крепко держа пистолет обеими руками. Вот это находка! И пусть ржавчина и время заметно испортили вороненую красоту металла, но все равно это был целехонький боевой пистолет.

Топорок представил себе, как он появится у себя во дворе с пистолетом в кармане и как загорятся от зависти глаза у ребят, когда он небрежно эдак вытащит его и покажет...

Только, конечно, его надо отчистить до блеска. «А стрелять-то он будет?» — неожиданно подумал Топорок. И, опасливо оглядевшись, он вытянул руку, отвернулся, закрыл глаза и стал давить указательным пальцем на спусковой крючок. Топорок ждал оглушительного выстрела, но спусковой крючок и не думал поддаваться — дуло его было забито землею. Федя даже обрадовался, что пистолет не выстрелил: коли дуло забито землею, значит, пистолет разорвало бы. И ему, Феде, не поздоровилось бы...

Землю из дула Федя осторожно выковырнул прутиком и стал любовно тереть пистолет носовым платком с песочком. Тер и думал: показывать находку взрослым или не показывать? Не показывать — нельзя, а покажи — обязательно отберут. Что же делать? Может, только Семену Васильевичу показать? Он добрый. И больше никому-никому. Конечно, надо показать находку Храмову и... папе. Папе?

И тут Федю осенила догадка. Он даже вскрикнул от неожиданности и заговорил вслух: