Топорок и его друзья

— Скучно. — Потом поинтересовался: — А кто твой отец?

— Председатель колхоза.

— Петр Петрович? — обрадовался Топорок.

— Да.

— Отец у тебя хороший, — солидно сказал Топорок.

Лариса ответила ему светлой улыбкой.

— Ты тоже понравился папке.

— Спасибо, — буркнул он.

Лариса, передразнивая «светскую» манеру Топорка, с кротким притворством поклонилась и ответила:

— Пожалуйста.

Топорок не заметил притворства в Ларисином ответе и искренне сказал:

— Здорово твой отец машину водит.

— Ничего.

— А чья это «Волга»?

— Наша. Мы ее выиграли.

— Ну?

— Правда. Хочешь покататься?

— Хочу, — сознался Топорок.

— Подожди минуточку.

Лариса подбежала к отцу и тронула его за рукав. Петр Петрович обернулся, наклонился и, выслушав дочь, закивал в ответ.

Лариса вернулась к Топорку.

— Все в порядке. Идем.

— Куда?

— Кататься, — и девочка зашагала к «Волге».

— Ты сама? — удивился Топорок.

— Сама, — без тени хвастовства, очень просто и искренне ответила Лариса. — Садись рядом.

Топорок сидел, как завороженный. Это же надо! Девчонка, его ровесница, и так водит машину. Федя был и восхищен и подавлен. Столько всяких неожиданностей за один только день: и проводы на автовокзале, и знакомство с папиными стариками, и встреча отца в Ореховке, и, наконец, знакомство с рыжей девчонкой, которая водит автомобиль, словно заправский шофер...

— О чем задумался? — спросила Лариса.

— Что?

— Чудной ты какой-то.

— И вовсе не чудной. Просто неинтересно здесь у вас в Ореховке, — соврал Федя.

— Неинтересно в Ореховке? — удивилась Лариса. — Кто же это тебе такое сказал?

— Сам вижу.

— Пять минут побыл и уже разочаровался! А в городе у вас интереснее?

— Еще бы!

— Да в вашем городе со скуки прокиснуть можно. А у нас и лес, и речка, и Дворец культуры, и кинотеатр, и цветов много.

— А стадион у вас есть?

— Стадиона нету.

— Ну вот, а я без спорта жить не могу... Скажи, ты не знаешь, долго они там еще отца моего держать будут?

— Долго, наверное. Только еще начало.

Топорок тяжело вздохнул. Лариса по-своему истолковала этот вздох и спросила:

— Надоело кататься?

— Да нет, не надоело. Просто я...

И рыжая девчонка догадалась, что Федя голоден. Она неожиданно развернула машину и быстро поехала к деревне. На околице снизила скорость и медленно проехала по центральной улице до первого поворота налево. Дома на этой улочке были не такими большими, как на центральной улице. Сразу было видно, что здесь начинается старая Ореховка, но зато тут было много зелени и ленивого покоя. Ларисе трудно было вести машину, потому что то и дело под колеса норовили попасть куры, индюшки. Лицо Ларисы стало строгим, сосредоточенным.

Они переехали мостик через неширокую быструю речку, поднялись в горку, с которой из-за могучих ракит с любопытством выглядывали домики, и, наконец, остановились возле дома со светелкой.

Лариса заглушила мотор и твердо сказала:

— Пошли.

Топорок нехотя вышел из машины и поплелся за Ларисой. Она ввела гостя в дом, где были светлые и по-городскому обставленные комнаты.

— Мой руки, — приказала Лариса и провела Федю к умывальнику. — Заодно и умойся, —посоветовала она. — Вот тебе полотенце.

«Разговаривает, будто с маленьким, —возмущался, умываясь, Топорок. — Попала бы к нам во двор, откомандовалась бы».

— Умылся?

— Умылся.

— А чего у тебя такой вид, словно лягушку проглотил?

— Знаешь, я не люблю, когда девчонки командуют. Понятно?

— Я это сразу заметила... Да, вот еще, — Лариса помялась. — Если тебе куда-нибудь надо, то это вот сюда, — она кивнула на дверь рядом с умывальником.

Топорок догадался, что находится за этой дверью, поэтому буркнул смущенно:

— Никуда мне не надо.

— Тогда пошли. — Лариса провела Федю на кухню. — Садись и ешь.

— Спасибо, — робко засопротивлялся Топорок. — Я не голо...

Лариса не дала досказать ему слова.

— Что ты ведешь себя, как дикий? Если хочешь есть, то надо есть, а не ломаться. Интеллигентные люди никогда не ломаются за столом, — Лариса сказала эту фразу, словно учительница ученику.

— Сам знаю, — мрачно ответил Топорок и решил показать этой задавале, что и он не лыком шит: вилку он взял в левую руку, а нож — в правую.

— Чай будешь пить или кислушку? — спросила Лариса, когда Федя съел огромный кусок баранины и тарелку жареного картофеля.

— А что такое кислушка?

— Простокваша.

Топорку вдруг захотелось хоть чем-нибудь поразить эту рыжую зазнайку и всеумейку, и он небрежно так сказал:

— Я с удовольствием выпил бы сейчас чашечку черного кофе.

— Ты пьешь черный кофе? — искренне удивилась Лариса.

Топорок вспомнил, как одна мамина знакомая (Федя ее терпеть не мог, потому что она была взрослой кривлякой и всегда говорила каким-то наигранным тоном) однажды заявила маме, томно закрыв глаза: «Я жить не могу без черного кофе», И Топорок сказал точно так же, как мамина знакомая.

— Я жить не могу без черного кофе.

Лариса странно как-то фыркнула, а потом закатила жеманно глазки и кокетливо ответила:

— Ах, пожалуйста, пожалуйста, сейчас я вам сварю чашечку черного кофе.