Топот шахматных лошадок

— Тю! Чего же бояться? Еще только десять часов. Волков в городе нет, на улицах свет из окон. Сказал тоже!.. Это, наверно, ты здесь сидел под кроватью.

— Ты скажешь! — возмутился я. — Знаешь какую я книжку отыскал? Про пиратов. «Из «Библиотеки приключений» книжка, ясно как на ладони». Я весь вечер читал, а ты говоришь «под кроватью».

Павлик внимательно осмотрел книгу и на последней странице нашел ее название, напечатанное мелким шрифтом: «Остров сокровищ».

— Здорово! — восторженно выдохнул он. — Ты много уже прочитал?

— Семнадцать страниц, — не без гордости ответил я.

— Ну, тогда знаешь что? Пойдем ко мне. Ты затопишь печку, а я в это время прочитаю семнадцать страниц. Потом будем вместе читать.

Павлик был человек самостоятельный, и ему разрешалось топить печь по своему усмотрению. Он притащил со двора охапку покрытых снегом поленьев, с грохотом свалил их перед печной дверцей и сказал мне:

— Разжигай.

Я натолкал в печку бумагу, сложил несколько поленьев и зажег спичку. Бумага вспыхнула и сгорела, осветив на минуту черную внутренность печи. На поленьях даже не успел растаять заиндевелый снег. Так повторилось много раз. Наконец Павлик прочитал семнадцатую страницу и пришел мне на помощь.

Скоро огонь гудел и рвался за приоткрытой дверцей. Мы присели на дрова. Оранжевые отблески метались на растрепанных страницах «Острова сокровищ».

Павлик начал читать:

— «Вскоре случилось первое из тех загадочных событий, благодаря которым мы наконец избавились от капитана…».

Море

Мы читали «Остров сокровищ» уже третий вечер. Загадочные события, связанные с поисками клада подходили к концу.

Трещали горящие дрова. Я смотрел в огонь и видел, как из пламени и ярких углей рождалась сказка. Громадный пылающий закат отражался в океане и окрашивал в оранжевый цвет паруса шхуны «Испаньола», легкие, как лепестки цветов. Из воды вставал беспорядочной грудой темного леса и скалистых обрывов одинокий остров. На огненном небе четко выделялись тонкие черные пальмы. Янтарная вода бурлила за кораблем, уходящим от острова с разгаданной тайной и черной ямой от вырытого клада.

Но книга кончилась раньше, чем догорели поленья.

Книга оказалась чудесной. Я спросил Павлика, что ему в ней больше всего понравилось. Павлик ответил:

— Море.

Он сидел, обхватив колени, и смотрел в огонь. В его больших темных глазах блестели яркие огоньки, те, которые зажигают большую мечту.

Павлик сказал одно слово: «Море». Он, конечно, хотел сказать больше, но не сумел. Мальчишка одиннадцати лет не всегда найдет слова, чтобы рассказать о том, что его волнует. Я понял его и так. Море — это мечта о влажных ветрах и дальних странах, о беспокойной жизни под непрестанный плеск волны за круглым иллюминатором, о разгадывании тайн, без которых жить совсем не интересно.

Книги, которые мы читали раньше, были очень увлекательны, но ни одна из них не произвела такого впечатления, как «Остров сокровищ». Мы прочитали его еще два раза. У меня появилось чувство смутное, радостное и тревожное, из которого потом родилось желание увидеть весь мир.

У нас с Павликом началось увлечение морской романтикой — «морская болезнь», как говорили взрослые.

Неизвестно откуда Павлик притащил старую школьную карту полушарий и, несмотря на отчаянные протесты матери, приколотил ее над своей кроватью. Карта пестрела заманчивыми названиями тропических островов и приморских городов. Голубые пространства океанов пересекались во всех направлениях синими пунктирами маршрутов известных экспедиций. За этими голубыми пространствами мне виделись настоящие моря, хотя на самом деле я ни разу не видел моря.

Одно воспоминание не давало мне тогда покоя.

Это было, видимо, в мае сорок первого года. Над заборами густо цвела черемуха. Вечерело. Отец нес меня на руках. Собиралась гроза. Густо-синяя туча с серыми клочьями по краям заняла полнеба. Внутри ее часто вспыхивал тускло-бронзовый отблеск молний. Первые капли щелкнули по листьям тополей. Отец поднялся на высокое крыльцо большого белого здания с колоннами.

— Это что? — спросил я, указывая на колонны.

— Это музей, — ответил отец.

Слово было непонятным, но мое внимание уже привлекло другое. Музей стоял на высоком обрывистом берегу реки. Было время половодья, и вода залила противоположный низкий берег. На оставшихся островках суши виднелись домики, окруженные белой пеной черемухи. Цветущие кусты ярко выделялись на темной воде, отразившей грозовую синеву. Кроме этих белых пятен, темно-синей воды и охватившей все небо тучи, я ничего не видел. Очевидно, близкий ливень затянул горизонт или просто мое детское зрение еще не приспособилось к таким просторам, но мне казалось что до самого края земли нет ничего, кроме вставших синей стеной воды и неба.

— Папа, что это? — спросил я, пораженный невиданным зрелищем.

— Это река. Она течет в море, где много воды.

— Где море?

— Далеко-далеко.

— Там? — спросил я, показывая вдаль.

— Да, — ответил отец, не поняв меня.

«Значит, это и есть синее море, как в сказке», — подумал я удовлетворенно.