Топот шахматных лошадок

— Не бойся, Иван, там никого нет… — Вовка надавил на калитку плечом и шагнул во двор. Я за ним.

Двор зарос низкими густыми кленами. За ними пряталось крыльцо с двумя ступенями. На двери (тоже с облупленным деревянным узором) висел могучий замок, явно девятнадцатого века. Вовка покачал его, оглянулся.

— Старый, бабушкиной бабушки. Смотри, даже не заменили его, знают, что нечего воровать… Я в тот раз не заходил внутрь, а сейчас… Давай, а?

— Как? Замок, что ли, сбивать? Не нравилось мне это дело.

— Да не-е… — Вовка упал на четвереньки, далеко, по самый локоть, затолкал под крыльцо руку. Выволок на свет ключ — размером, наверно, не меньше, чем у Буратино, только не золотой, а ржаво-железный. — Во, запасной. Он всегда там был…

Замок под напором ключа завизжал, как прижатая в ловушке крыса. Вовка снял его, потянул дверь, она открылась с недовольным чавканьем.

— Вовка, а если придут новые хозяева?

— Ну с какой стати они придут именно сегодня?! — отозвался он с неожиданно звонкой обидой. — С зимы их тут не было, и вдруг как по заказу, да?

— Так всегда бывает в историях с приключениями, — неловко отшутился я. И понял, что дальше спорить не следует. Ясно, что Вовке очень хотелось побывать в доме. Ведь из-за этого он и согласился на «земную командировку». Ну да, из-за меня тоже, но это «по долгу службы». (Кто я ему, в конце концов? Незнакомый дядька с дурацкими взрослыми проблемами…) А сюда он — по зову души. Но тогда я-то ему здесь зачем?

Мы оказались в сенях, здесь было полутемно. Пахло грибком и прелой рогожей. Вовка с лязгом уронил на половицы замок с ключом, прикрыл за нами дверь. Стало совсем темно. Вовка уверенно шагнул вперед, потянул еще одну дверь.

— Входи… — Он щелкнул у косяка выключателем, но электричество не работало.

Вовка сдернул и сунул в карман бейсболку. Окна снаружи были забиты досками, однако оставались большие щели, в воздухе висел серый полусвет.

Видимо, здесь была кухня. Светилась облезлой побелкой русская печь, косо торчал в углу стол с покосившимся круглым самоваром. Высоко в углу мерцала медным окладом иконка с неразличимым ликом. Вовка постоял, подняв лицо, и быстрым движением, как в субботу на кладбище, перекрестился на иконку. Потом погладил самовар и шагнул еще к одной двери.

За дверью оказалась комната с круглым столом и смутно отражающим полутьму зеркалом-трюмо. В простенке висела большая картина под стеклом — не разобрать, что на ней. Чуть бликовала изразцами плоская печка. Несколько опрокинутых стульев лежало у стен. Вовка поставил их. Сел на один, приподнял колени, покачал ногами.

— Видимо, дом продали со всем имуществом… — сказал я, чтобы не молчать в печальных сумерках.

— Видимо… — вздохнул Вовка. Поднялся, шагнул еще к одной двери. — А там жила бабушка… а потом тетя Света. — И не вошел, встал на пороге.

Я через его голову различил за дверью старинную кровать с тускло блестящими шариками на спинках. Вовка резко качнулся назад, сделал несколько шагов спиной вперед. Оказался у дверцы, оклеенной обоями, как и стены (я ее сразу и не различил).

— А вот здесь жил я! — сообщил он повеселевшим голосом. И нырнул в проем. — Входи!

Здесь было гораздо светлее — на широком окне всего одна доска.

— Остальные доски ты, наверно, отодрал в прошлый раз, — догадался я.

— Ага! Чтобы заглянуть. Я не удержался, спросил:

— Вов, а почему ты в тот раз не пошел внутрь?

— Думаешь, забоялся один? Вовсе нет! Просто… ну, печально было одному. С тобой лучше…

«Значит, все же я не совсем чужой дядька…»

— Да, я понимаю, что печально было…

«Да и теперь, наверно, невесело…»

Но сам я печали уже не чувствовал. Чувствовал нечто другое… Меня постепенно окутывало то, что называется современным словом «аура». Аура старинного дома. В ней неслышно и незримо сохранялась жизнь многих людей, которые обитали здесь в прошлом, а возможно, и в позапрошлом веке. Жизнь была, наверно, нелегкая, но добрая. Та, что дает человеку ощущение родной крыши, прочности и уюта. И понятно, почему мальчик Вовка Тарасов привязался к этому дому своей одинокой душой…

Была аура и в комнате Вовки — своя, мальчишечья. Сплетенная из радости летних каникул, футбольных побед на соседнем пустыре, предчувствия интересных фильмов, которые можно посмотреть после ужина, и книжки о космических пришельцах, взятой у приятеля «только на два денька». А еще — из ощущения громадных тайн и манящей загадочности мира, которая то и дела касается мальчишечьей души: «Почему на свете всё именно так! Вселенная — как она появилась? Что такое Время и Бесконечность?..» Это все я помнил по собственному детству: и ежедневные заботы ребячьего быта, и томящее любопытство перед загадками необъятного мироздания… Вовка теперь гораздо ближе к этим загадкам, чем все живущие на Земле. Но не слишком ли рано? И так ли уж близко? Какой-то первый слой, а их, скорее всего, великое число…