Тор-шер

В конце прошлого века немецкий устроитель концерта «Русская ночь» зазвал меня и музыкантов моего ансамбля к себе домой. Еще недавно он обещал подрядиться на роль импресарио эмигрантского джаз-оркестра. Теперь же рассказал об убытках, которые понес, о том, что музыка – дело неприбыльное. Уклонившись от выплаты обещанной суммы вознаграждения (договор заключен не был), Строке, автор Анисим намекнул на идею бизнеса с Украиной как перспективу нового сотрудничества. О щетине и ее поставках. Тогда один из участников беседы распахнул ворот и обнажил волосатую грудь, а другой вспомнил фильм «Подвиг разведчика». Там тоже речь велась о щетине, только закупки предлагал делать советский агент. Интересно, что задолго до «Подвига разведчика» тема таких поставок прозвучала в рассказе Саши Черного «Письмо из Берлина»: главный герой планировал организовать сбыт щетины из берлинских парикмахерских в Эстонию.

После объединения Германии из Берлина было выгоднее и удобнее поставлять зайцев. Причем вовсе не трамвайных. Впервые я наблюдал их на пахотных землях по окраинам тюрингских деревень: огромных зайцев, сидящих в траншее, чем-то похожих на кенгуру. Позже меня поразило постоянное «военное» присутствие этого зверя в столичных парках и жилмассивах. Впрочем, речь, скорее, о кроликах. Именно они, те самые, которые «не только ценный мех», свободно передвигались по германской столице. Будто Берлин – и не город вовсе, а так, слегка застроенные сельхозугодья. Но берлинский кролик – порода особая. Бывает зверек карликовый, бывает королевский, а тутошний кролик – застенный. Точнее говоря – пристенный. Ибо жил он долгие десятилетия при берлинской стене. На пограничной разделительной полосе, полосе отчуждения, нейтральной полосе и как там еще все эти полосы юридически называются. Однако стену разрушили, и сорок тысяч любопытных носителей ценного меха устремились в Тиргартен. Никто не объявлял ни охоту на них, ни отлов, никто не кричал «ну, погоди!», но желающие поживиться ждать себя не заставили. Затосковали звери по былой резервации, да поздно. Возвращаться некуда. Пришлось спешно рассредоточиться по разным районам города.

За четверть века немецкого единства зайцы в Берлине стали почти дефицитом, скажу больше: с некоторых пор их вытесняют непуганые лисы. О моих собственных дневных и вечерних встречах с этим новым отрядом городской живности нужно рассказывать отдельно. В Латвии подобные факты освещались в прессе. Осенью 1938 года рижская газета «Сегодня вечером» сообщала: «На Тербатской улице прохожий поймал серебристую лисицу. После непродолжительной погони лисица была поймана за хвост Альбертом Лусте, проживающим на ул. Кр. Барона. Он заметил ее, направляясь на работу. В полиции Лусте предъявил свои права на находку и по закону должен получить третью часть ее стоимости. Лисица, за неимением другого помещения, была посажена в одну из камер, приспособленных для вытрезвления пьяниц».

Что к сказанному добавить? Лусте – фамилия бывшего директора музыкальной школы, в которой я учился, позже проректора Латвийской академии музыки. А вытрезвителей в Берлине нет. Бродяги в окружении не лисиц, но личных собак безмятежно опорожняют и свои бутылки, и себя самих на каждой десятой лавочке, в скверах, парках и прочих укромных местах. Иметь четвероногого друга в позднем СССР всегда было признаком относительного материального благополучия и даже социального статуса. Почему же в крупных городах Германии с породистыми псами разгуливают в основном бомжи и гопники? По принципу всё тех же клубов? Или их соединила собачья жизнь?

«Сделайте что-нибудь!». Этот вопль отчаяния можно услышать отнюдь не от бомжей, но – по-русски —от «безъязыких» эмигрантов, пытающихся беседовать с представителем социального ведомства. Интересно другое: что подразумевает горланящий. Безработицу, квартирные проблемы? Увы, все гораздо проще. Так выражен призыв о помощи в ситуации необходимости и невозможности собственными силами объясниться на незнакомом наречии здесь и сейчас.

Наверное, неспроста журналист из Баден-Бадена Яков Бердич предложил учредить газету «Новости дна».

Мужик, играющий на аккордеоне у входа в один из берлинских рыночных павильонов —настоящая находка для музыковеда. Никогда бы не подумал, что «Голубка» Ирадьера настолько перекликается с «Санта Лючией». А слыша вдохновенное творение, которое он наяривает изо дня в день, понимаешь, мимо какого открытия прошла наука.

Выгнать аккордеониста никому не под силу. Дабы создать ему конкуренцию, на рынке поставили рояль и пригласили автора этих строк в качестве тапера. В этой связи допущу маленький экскурс.