Тора для атеиста

Больные уважали, боготворили, а от их уважения и преклонения возникало особенное какое-то поле (когда-нибудь же его определят, запишут на пленку). И от этого поля шло вдохновение, работа взрывалась творчеством, радостью и отдачей. И этим чувством я заражал своих пациентов, они проникались еще сильнее, я от них еще выше. И так мы неслись и несли друг друга.

Ах, Экзюпери сказал об этом гениально: «Дело не обходится без помощи богов. Недостаточно лечить человеческое сердце, чтобы его спасти, надо, чтобы его коснулась благодать. Недостаточно подрезать дерево, чтобы оно зацвело. Необходимо еще вмешательство весны. Недостаточно облегчить груз самолета, чтобы он оторвался от земли, нужен еще порыв ветра».

И вот заканчивается прием. Блаженная усталость, смешенная с благодатью, весной и порывом. И сюда, в этот высокий настрой души и тела мерзостным контрапунктом врывается поганый пасьянс: нужно разложить громадную кипу амбулаторных карт на женщин и на мужчин, выделить пенсионеров, потом все перемешать и снова откладывать раны, переломы, кровотечения со жгутом, без жгута, с крестом, без креста… По десяткам признаков разбрасывать мелькающие до тошноты лохматые бумаги, и снова их смешивать, и снова раскладывать. И каждую полученную циферку аккуратно вписывать в отдельную клеточку проклятого полотнища. А в конце месяца все цифры сложить по графам в сумму — свод.

А составлял эти простыни опытный счетовод-мерзавец, ибо все суммы должны были совпадать в конце по горизонтали, по вертикали, по диагонали и еще как-то. Кубик Рубика! Кругом шестнадцать!

Наша поликлиника тогда была укомплектована в основном пожилыми докторицами. Они были бесчувственны, послушливы и пугливы. Каждый день после приема больных эти мученицы оставались еще на полтора-два часа, чтобы перетасовать свои кипы и заполнить клеточки в своих простынях.

Бедняги работали честно, добросовестно, старались до изнеможения. Когда что-то не ладилось, они плакали.

А что творилось в конце месяца! Стон стоял. Бабушки пили валерьянку и трусливыми дрожащими пальцами теребили свои заплаканные полотнища. Ошибки и фальшивки беспощадный заведующий сразу находил, выматывал душу и отправлял на доработку.

И так было по всей стране от Кронштадта до Владивостока. Врачей мучили. Врачи мучились. А что делать?

Благовест прозвучал, однако как раз тогда, когда никто уже и не надеялся, и с колокольни совсем неожиданной. Один расторопный корреспондент «Литературной газеты» увидел случайно громадные учетные полотнища и полюбопытствовал: «К чему бы это?».

Вооружившись мандатами и командировкой, этот замечательный человек пошел по цепочке.

— Вам лично нужны эти документы? Они помогают вам в работе? Вы их как-то используете? — спросил он у врача на приеме.

— Нет, — ответил доктор, — они мне совершенно не нужны.

— А кому они нужны?

— Они нужны заведующему поликлиникой, мы ему сдаем их каждый месяц.

Корреспондент идет к заведующему:

— К вам поступают ДЕСЯТКИ полотнищ с цифрами. Вы их обрабатываете? Анализируете? Вообще, они вам нужны?

— Нет, конечно, — ответил заведующий.

— А что вы с ними делаете?

— Я их сдаю главному врачу объединения.

— А что он с ними делает?

— Спросите у него…

— Ну что, и спросим, говорит корреспондент и ставит ногу на следующую ступеньку.

Но и главный врач полной ясности в эту проблему не вносит: СОТНИ аккуратно заполненных простыней он отправляет в горздравотдел.

«Идем дальше», — произносит корреспондент в манере бывших присяжных поверенных.

К вам приходят тысячи громадных учетных документов, — говорит он заведующему горздравом. Там миллион цифр. Интересно, как вы с ними справляетесь, как анализируете, какие выводы делаете?

— А мы не делаем, мы их в облздрав по почте отправляем, там занимаются…

Корреспондент устремился в область.

— К вам поступают ДЕСЯТКИ ТЫСЯЧ учетных документов. Там миллиарды чисел. Они вам нужны? Что вы с ними делаете?

— Нам они, безусловно, не нужны, — сказал облздрав, — мы их в Москву отправляем, в министерство.

— Ладно, — сказал журналист, — и заказал билет в Москву.

В те годы министром здравоохранения была строгая женщина. Но под влиянием редакционных мандатов тугие министерские двери тотчас открылись перед любознательным журналистом, и он задал свой вопрос в самой последней инстанции.

— К вам поступают МИЛЛИОНЫ громадных учетных документов. В них астрономическое число цифр. Как вы с ними справляетесь? И, вообще, что вы с ними делаете?

— Обратитесь, пожалуйста, к моему заместителю по упрлечпрофпомощи, — сказала министр.

А упрлечпрофпомощь тоже ничего не знала, то есть даже понятия не имела об этих бумагах и в жизни своей их ни разу не видела. Журналист не пожалел командировочного времени. Он тщательно опросил практически все министерство, и ни один человек об этих бумагах даже не слышал. Но куда же они делись, черт возьми! Они же миллионами идут сюда — от Кронштадта до Владивостока…Эшелоны бумаг…Это же не иголка в стоге сена! Журналист поехал по вокзалам, посетил почтовые экспедиции, какие — то сортировочные пункты.