Тора-Тора-Тора!

Одновременно рекомендовалось усилить наиболее отдаленные американские базы. Так, авианосец «Энтерпрайз» доставил истребители морского базирования на остров Уэйк, расположенный в 4000 километров к западу, а «Лексингтон», второй большой авианосец, находился на пути к острову Мидуэй, лежащему в 2500 километрах северо-западнее, и тоже с самолетами. Оба авианосца сопровождали несколько тяжелых крейсеров. От линкоров отказались, так как те снизили бы скорость авианосных группировок с тридцати до семнадцати узлов. Таким образом, линкоры остались в Пирл-Харборе — к немалой радости их экипажей.

Уикэнд с его бесчисленными радостями привлек матросов и офицеров с кораблей в клубы и отели города. В самых разных местах гудели офицерские банкеты. Там пили, танцевали, глазели на девушек-метисок, танцевавших хулу, злились на жен, флиртовавших с офицерами помоложе, в общем, расслаблялись как могли, поддавшись очарованию теплого тропического вечера.

Но один человек в тот вечер был полон какого-то странного беспокойства, и даже на банкет прибыл с приличным опозданием. Генерал Уолтер К. Шорт командовал расквартированными на Оаху армейскими частями.

Он уже собирался покинуть Форт Шафер на окраине Гонолулу и отправиться к казармам Шофилда, где генерал Уилсон, командир 24-й пехотной дивизии, давал банкет в честь некоей дамы по имени Энн Этцлер, когда его задержал офицер контрразведки полковник Кендалл Филдер. Энн Этцлер объезжала острова с труппой варьете, состоявшей из двух дюжин прекрасно сложенных певичек и танцовщиц. Когда полковник Филдер подал генералу какой-то документ, тот недовольно поморщился: банкет в Шофилде уже начался.

Генерал Шорт с удивлением прочел донесение лейтенанта Джорджа Бикнелла, который прослушивал радио — и телефонные переговоры. Накануне Бикнелл перехватил телефонный разговор между Гонолулу и Токио. Доктор Мотокацу Мори, японский зубной врач из Гонолулу, женатый на корреспондентке токийской газеты "Иомиури симбун", звонил в редакцию.

Редакция была прекрасно осведомлена об общей ситуации в Гонолулу, о передвижениях кораблей и погоде. И это удивления не вызывало: давно уже стало известно, что корреспондентка "Иомиури симбун" передает в Токио по телефону такого рода подробности. Она состояла в списке лиц, находящихся под наблюдением. Но на этот раз к обычным вопросам присоединился разговор о цветах. Токио подробно интересовался всеми видами цветов, которые цвели в эти дни в Гонолулу. Доктор Мори ответил, что в это время распускаются лишь немногие цветы, но хибискус и поинсеттия все же стоят в цвету.

Генерал Шорт с контрразведчиком несколько раз перечитали стенограмму разговора. Текст звучал слишком странно. Похоже, здесь использовали какой-то новый код. И все-таки казалось сомнительным, что шпион воспользуется для передачи донесения таким ненадежным средством, как телефон. Все это могло оказаться совершенно безобидной болтовней и принимать немедленные меры казалось просто неблагоразумным.

Еще немного посовещавшись, они решили пока оставить все как есть и, прихватив заждавшихся жен, отправились в Шофилд.

Генерал Шорт почти не пил, ограничившись двумя ананасовыми коктейлями, пока его молодая жена танцевала со штабными офицерами на украшенной цветами танцевальной площадке. Цветы вокруг танцплощадки весь вечер не давали генералу Шорту покоя. Вновь и вновь он задумывался над таинственным текстом, которым обменялись живущий в Гонолулу японец и токийская газета. Однако думал генерал не о возможном нападении. Его мысль работала совсем в другом направлении. Он давно уже опасался, что насчитывавшая 15 000 человек японская колония на острове может быть тайно подготовлена японцами к проведению широкомасштабной компании саботажа.

Еще во время банкета он снова отозвал в сторону полковника Филдера и долго с ним советовался. В конце концов генерал решил принять предусмотренные для такого случая меры по борьбе с саботажем и отдал приказ. На всех важных военных объектах выставили специальные караулы. На аэродромах наземные команды выкатили самолеты из ангаров и расставили их по краям летного поля — ведь в ангарах техника могла быть уничтожена взрывом.

О принятых мерах Шорт сообщил в Вашингтон, где особых комментариев они не вызвали.

За час до полуночи Шорт отправился домой в Форт Шафтер. Разгоряченные танцами жены восхищались изумительным зрелищем ночного Пирл-Харбора. Сверкали россыпи тысяч огней. Большие корабли в гавани были ярко освещены. Случайный луч прожектора рассек ночное небо.

— Какая удивительная ночь! — сказал генерал Шорт жене, задумчиво глядя на ярко освещенные корабли.