Тора-Тора-Тора!

Ровно в пять тридцать с катапульт крейсеров «Тоне» и «Чикума» одновременно стартовали два самолета. В это время японская эскадра полным ходом шла на юг. До Оаху оставалось не больше 250 морских миль. Адмирал Нагумо выслал вперед два разведывательных самолета для последнего осмотра места действия, на который меньше чем через два часа должно предстояло совершить вероломное нападение.

Вопреки опасениям персонала, обслуживавшего катапульты, об старта прошли без осложнений, несмотря на бортовую качку. Самолеты описали над эскадрой круг и быстро исчезли на юге.

К тому времени экипажи авианосцев закончили последние приготовления. Стартовые команды — их разбудили на час раньше пилотов — в последний раз проверяли под палубами машины, контролировали уровень топлива и боезапас, подвеску торпед и бомб, электроагрегаты и радиостанции. Потом удалили картонные шайбочки, блокировавшие до того момента кнопки и тумблеры, а когда все было сделано, подняли машины на палубу. Сложенные крылья развернули, моторы прогрели.

Все шло как на учениях, каждая мелочь была отшлифована до блеска.

Под палубой пилоты облачались в тщательно вычищенную и отутюженную форму. Большинство уже надело налобные повязки «хашамаки». Собравшись группками вокруг небольших походных алтарей, они в последний раз молились о победе. Многие ещё до завтрака выпили по несколько рюмок саке. Теперь это не запрещалось, хотя во время подготовки предписания насчет алкоголя были чрезвычайно строгими.

Завтрак стал приятным сюрпризом. Вместо обычной смеси риса и перловки, служивших гарниром к соленой скумбрии, был подан «секихан». Этот настоящий деликатес из риса и мелкой коричневатой фасоли подавали только по торжественным случаям. Адмирал Нагумо распорядился подать сегодня «секихан», чтобы значением момента каждый участник его проникся уже за завтраком.

Рядом с чашками для риса, в которых был подан завтрак, лежали небольшие пакеты с сузим пайком. Паек состоял все из тог же риса и кислых маринованых слив, кекса, шоколада и тонизирующих таблеток.

После завтрака состоялся последний инструктаж. На большой настенной доске было ещё раз продемонстрировано расположение кораблей в бухте Пирл-Харбора. В схеме учли последние донесения, полученные только накануне, в двадцать два тридцать. Сообщили скорость ветра и прочие метеоусловия. В последний раз проверили расчеты времени полета туда и обратно. Напоследок всем летчикам строжайше запретили пользоваться радиосвязью до начала атаки.

Единственное исключение было сделано для капитана Футиды. Ему одному позволили давать короткие команды другим машина, если того потребует ситуация.

На взлетной палубе экипажи ещё раз построились, чтобы выслушать речь командиров, которые призвали всех образцово выполнить свой долг, не щадить собственной жизни и нанести американским варварам такой удар, от которого они никогда не смогут оправиться.

На летной палубе «Акаги» речь держал сам адмирал Нагумо. За несколько минут все кончилось и пилоты бросились к машинам. Они забрались в кабины, ещё раз помахали на прощанье и стали выруливать на взлет.

Капитан Футида занял место ведущего эскадрильи первой волны. На задней части фюзеляжа, недалеко от хвостового оперения, были нанесены красная и желтая полосы. Прежде чем Футида забрался в кабину, механик подал ему ещё одну «хашамаки», на память от остающегося на борту обслуживающего персонала.

Согласно плану Нагумо, атака планировалась в два этапа. В составе первой волны ровно в шесть часов стартовали 40 торпедоносцев, 49 бомбардировщиков, 51 пикирующий бомбардировщик, а также 43 истребителя, которым предстояло взять на себя сопровождение, охрану и штурмовку с бреющего полета.

Вторая волна стартовала в семь часов пятнадцать минут: 80 пикирующих бомбардировщиков, 54 бомбардировщика и 36 истребителей. При таком распределении сил на авианосцах оставались ещё 39 истребителей, способных вступить в бой, если американцы, вопреки ожиданиям, отобьются и станут угрожать эскадре.

Все взоры были устремлены на «Акаги». С него должен был поступить сигнал к старту. Авианосцы одновременно развернулись навстречу ветру. Тот дул с востока и был идеален для старта. Хуже обстояло дело с волнением моря — авианосцы испытывали бортовую качку до пятнадцати градусов. Но медлить было нельзя. Какая важность, если одна — две машины рухнут в воду?

К шести часам авианосная эскадра находилась в 230 морских милях северо-восточнее Оаху. В этот момент на мачте «Акаги» взвились сигнальные флаги, давая старт.

Взревели моторы. Потянуло горелой резиной. Крича и ликуя от радости, механики и матросы вскинули вверх руки. Машины одна за другой отрывались от палуб авианосцев и ложились на курс. Начинали бомбардировщики и истребители, за ними следовали торпедоносцы и пикирующие бомбардировщики. Капитан Футида наблюдал за их маневрами из кабины своего самолета, пока не убедился, что все сто восемьдесят три машины в воздухе.

Спустя полчаса строй воздушной армады окончательно сформировался. Футида занял место на острие клина. Впереди у них было около двух часов полета.