Тореадор

Но не это стало для меня страшным осознанием. Нет, в тот момент случилось самое ужасное! Я вдруг понял, что обнимаю не сестру, не маленькую девочку, которую привык всю жизнь оберегать от невзгод, а красивую, и что самое страшное, желанную девушку! Что я люблю ее, но не как брат любит свою сестру, я люблю ее, как мужчина любит прекрасную, единственную женщину. Как только я это понял, мне показалось, что я падаю в ад! Внутри меня все кипело! Мозг разрывался! Сердце бешено колотилось в груди! Руки стали ледяными. Это была настоящая пытка!

Шло время… Но уйти, убежать, или хотя бы отодвинуться от Лауры, не было никакой возможности. Я закрыл глаза и стал молиться, сам не знаю кому. Хотел что-то сказать вслух и увидел, что Лаура, измученная пережитым страхом, просто уткнулась мне в грудь и уснула. Ее доверие ко мне было безграничным. Мы стояли так тесно, что она не могла упасть или сползти на пол. Места не хватило. Я нежно придержал ее за плечи и талию. И успокоился. Теперь я точно знал, что сам никогда не притронусь к ней, но и никому не позволю подойти к Лауре на расстояние вытянутой руки. Моя любовь и эгоизм сделают сестру несчастной. Мы обречены навсегда быть рядом, но не вместе. Я не мог допустить даже мысли, что кто-то захочет отобрать ее у меня. Любой похотливый взгляд постороннего мужчины на мою сестру вызывал во мне такой гнев, что руки непроизвольно сжимались в кулаки и тянулись к ножу, и мне казалось, что я не всегда смогу справляться со своей жестокой необузданностью.

Сколько времени прошло с момента нашего заточения – не знаю. Падре Пио постучал в перегородку поздней ночью. Он выпустил нас размять ноги и попить воды. Потом опять закрывая нас в тайнике, попросил и дальше хранить молчание. Малейший звук разносился окрест, и мог вызвать у пиратов ненужное любопытство. В этой щели мы провели несколько дней, выбираясь наружу на короткие мгновения, предпринимая при этом большие предосторожности. Потом Падре сообщил нам, что пиратский корабль отчалил, можно выходить. Наш отец ушел на нем в дальний поход к берегам Аргентины. Об этом священнику сообщил один крестьянин, который видел, как мой отец, вместе с другими пиратами, грузил на корабль бочки с пресной водой. Я горячо поблагодарил Падре за наше спасение. Он грустно улыбнулся мне, сжал руку, и сказал чтобы мы крепились. Мы с Лаурой заторопились домой, священник взял с собой холщовую сумку и пошел вместе с нами.

То, что мы обнаружили дома, я никогда не смогу забыть! Кончита, истерзанная до неузнаваемости, вся в крови, скрючилась на полу на циновке. Она была в бессознательном состоянии. Можете себе только представить, что с ней сделали эти звери! Лаура бросилась к матери, но не смогла даже дотронуться до нее. Ей было страшно. Она смотрела на меня огромными глазами, на лице у нее была такая гримаса боли, словно она чувствовала все, что испытывает в этот момент Кончита. Я вышел во двор. Разжег огонь в крошечной печурке и вскипятил в чайнике воду. Падре Пио вместе с Лаурой вымыли Кончиту, насколько это было возможно. Потом Лаура стала маленькими каплями вливать ей в рот воду.

Несколько дней мы дежурили у лежанки матери. Она была очень плоха. В себя она стала приходить только на третий день. Сначала ничего не понимала и не узнавала нас. Потом увидела меня и по ее щеке поползла слеза. Я понял, что память стала к ней возвращаться. Потом она увидела Лауру и разрыдалась в голос. Еще через пару дней она встала. Днем пыталась что-то делать , не выходя из комнаты, а вечером садилась в угол и закрывала голову руками. Смотреть на это было невыносимо. А еще, Кончита стала бояться всех мужчин без исключения. Только мне удается справиться с ней, когда у нее начинаются истерики. Но если бы только на этом закончились все неприятности, выпавшие на долю бедной женщины…

Пришло время решать наше будущее. Денег, которые мне заплатили за жемчужину было достаточно чтобы навсегда уехать из этого места. Вот только куда? Я пошел за советом к Падре Пио. В моей жизни, наконец-то, появился мудрый друг. Я, как всегда, рассказал ему все без утайки. Особенно о своих страхах за жизнь Кончиты и Лауры. Здесь оставаться нам нельзя. В любой день могли вернуться пираты. Наша жизнь висела на волоске. А еще я рассказал о своей любви. Эта ситуация представлялась мне безвыходной. Падре Пио отнесся к ней с большим вниманием.

– Сын мой, скажи мне, ты знаешь грамоту? Умеешь ли ты читать?

– Нет, Падре. Никто и никогда не учил меня. Считать деньги я научился, хвала небесам. А вот буквы для меня остались загадками.