Торговец пушками

Наверное, это был дурацкий вопрос, но я должен был его задать. В конце концов, это она являлась причиной, из-за которой я ввязался во всю эту кутерьму, и если бы вдруг выяснилось, что нынче утром Сара попала под автобус или умерла от малярии, я бы мигом вышел из игры. Понятное дело, Барнс ни за что не сказал бы, случись с ней хоть что-нибудь, но всегда оставался шанс догадаться по его лицу.

— Нормально, — ответил он. — С ней все хорошо.

Он разлил бурбон в два стакана и пустил один ко мне по паркетному полу.

— Я хочу поговорить с ней. (Он даже не поморщился.) Мне нужно точно знать, что она в порядке. Что она жива и здорова.

— Я же сказал: с ней все хорошо.

Он глотнул виски.

— Я слышал, что вы мне сказали. Но вы — психопат, чье слово не стоит и жалкого ошметка блевотины.

— Вы мне тоже не очень-то симпатичны, Том.

Мы сидели друг против друга, пили виски и курили, но атмосфера явно выпадала, за рамки идеальных отношений «агент—куратор» — и с каждой секундой выпадала все дальше и дальше.

— Знаете, в чем ваша проблема? — спросил вдруг Барнс.

— Да, я прекрасно знаю, в чем моя проблема. Моя проблема покупает одежду по каталогу «Л. Л. Бин» и сидит сейчас прямо передо мной.

Он сделал вид, что не слышал. А может, так оно и было на самом деле.

— Ваша проблема, Томас, в том, что вы — британец. — Он принялся забавно вращать головой. Время от времени в шее хрустела какая-нибудь косточка, и Барнс буквально расплывался от удовольствия. — Все, что неправильно в вас, неправильно и на всем вашем богом забытом, зассанном и засранном островке.

— Минуточку, — вставил я. — Я не ослышался? Какой-то придурочный америкашка указывает, что не так в моей стране?

— Вы — нация кастратов, Томас. Куда делись нормальные мужики с яйцами? Возможно, когда-то они и водились, но потом вывелись. Я не знаю, да мне и по фиг.

— Но-но, Расти, полегче. Должен предупредить, что в моей стране под словом «яйца» мы понимаем мужественность. Мы не хотим знать, что под этим понимают американцы, у которых встает каждый раз, когда они произносят «дельта», или «удар», или «надрать задницу». Тут между нами серьезные культурные различия. А под культурными различиями, — должен признаться, кровь у меня чуток вскипела, — мы имеем в виду не расхождения по части нравственных ценностей. Мы имеем в виду: ебать вас всех в жопу посудным ершом!

Тут он не выдержал и расхохотался. Какой-какой, но подобной реакции я от него не ожидал. На самом деле я очень надеялся, что он попытается ударить меня, так чтобы я смог врезать ему кулаком в шею и умчаться на своем мотоцикле в ночную тьму и со спокойной душой.

— Что ж, Томас, надеюсь, мы достаточно выпустили пар? Как вам, получше?

— Гораздо лучше, спасибо.

— Мне тоже.

Он встал, чтобы наполнить мой стакан, а затем бросил мне на колени сигареты и зажигалку.

— Я буду говорить прямо, Томас. Сейчас вы не можете ни увидеться, ни поговорить с Сарой. Это просто невозможно. Но я прекрасно понимаю, что вы и пальцем не пошевелите, пока не увидите ее. Логично?

Я отхлебнул виски и выбил сигарету из пачки.

— Она ведь не у вас, да?

Он снова рассмеялся. Пора было с этим заканчивать. Как угодно.

— А я никогда и не говорил, что она у нас. А вы что думали? Что мы держим ее в каком-нибудь тайном месте, прикованной наручниками к батарее? Ну же, окажите нам хоть немного доверия, а? Мы этим на жизнь зарабатываем. И дело свое знаем.

Он плюхнулся обратно на стул и вновь принялся хрустеть шеей. Жаль, что я не мог ему помочь. Хотя бы самую малость.

— Сара там, где мы всегда сможем достать ее, если понадобится, — продолжал он. — Скажем, сейчас, когда вы ведете себя как настоящий британский пай-мальчик, такой надобности у нас нет. О’кей?

— Нет, не о’кей. — Я вдавил окурок в пепельницу и выпрямился во весь рост. Похоже, Барнса это ничуть не взволновало. — Или я увижу ее собственными глазами — удостоверюсь, что с ней все в порядке, — или я выбываю из игры. Причем не просто выбываю. Возможно, я даже прикончу вас прямо здесь — просто чтобы доказать, насколько серьезно я выбываю из игры. О’кей?

И я начал медленно приближаться. Я предполагал, что он может позвать Карлов, но меня это ничуть не беспокоило. Дойди дело до худшего, мне хватило бы и пары секунд, тогда как Карлам понадобилось бы не меньше часа, чтоб привести в действие свои потешные туши. Вот тут-то я и понял, почему он так спокоен.

Все это время рука его была в портфеле, стоявшем сбоку, и, когда она вынырнула снова, я отметил, как блеснул серый металл. Пистолет был большой. Барнс небрежно держал его в районе своего паха, нацелив точно в область моего живота, а расстояние между нами было не больше восьми футов.

— Смотри-ка, Пиноккио! — воскликнул я. — Кажется, у мистера Барнса вот-вот случится эрекция. Это у вас там на коленках случайно не «кольт-дельта-элит»?

На этот раз он ничего не ответил. Просто смотрел.

— Десять миллиметров, — не унимался я. — Пушка для тех, у кого либо пенис с ноготок, либо проблемы по части стрельбы.