Торговец смертью: Торговец смертью. Большие гонки. Плейбой и его убийца

Одетый в то, что считается самым модным в мужской моде, я вышел из квартиры и не торопясь спустился по лестнице. Но мисс Принг все же услышала мои передвижения по квартире, может быть, она установила там микрофон. Когда я ступил на ее площадку, она выскочила ко мне, а Танг принялся угрожающе лаять у моих ног.

— Мистер Макальпин, — протявкала она, приблизившись на несколько шагов.

— К сожаления, я не могу задержаться, я очень спешу, — промямлил я и исчез в полумраке лестницы. — Мы встретимся с вами завтра, — добавил я уже в дверях.

Почему сегодня все преследуют меня? Может быть, Божьему терпению настал конец?

Я поставил машину на свободное местечко возле пожарной части, пользуясь известной техникой «маневрирования на звук», сделав несколько царапин на хрупких бамперах своей машины. О благоуханная атмосфера Челси с ее пивными барами, пьяницами и наркоманами, которые слоняются по тротуарам, спрашивая себя, когда же наступит их очередь стать знаменитыми!

Вечеринка была устроена в большом зале мастерской, занимавшейся бывшей униформой вермахта. Невысокая манекенщица с длинными светлыми волосами и ужасными глазами панды вошла в комнату. Мрачная, как Западный фронт, но не столь спокойная, в облаках сигаретного дыма, подобно клубам иприта, она появилась в тот момент, когда диск Стоунзов воспроизводил их понимание военной атмосферы. Я знал, что девушка была манекенщицей, так как она была давней моей подружкой, звали ее Джулия.

— Филипп, дорогой! — закричала он, обвив своими тонкими руками мою шею и приоткрыв свои чувственные губы. — Дорогой, дорогой, — повторяла эта бедняжка с куриными мозгами… Что я говорю, у нее мозгов меньше, чем у попугая. Ведь она бросила меня, чтобы выйти замуж за отвратительного фотографа, работавшего под невероятным псевдонимом Себастьян де Моритц. Но, может быть, ветер сменил направление, ибо она казалась довольной, встретив меня и начав пронзительным тоном магнитофонной бобины излагать последние события ее драгоценной жизни.

— Где Себастьян, Джулия?

Она отпила глоток своего фруктового коктейля с кусочками апельсинов и яблок и веточками мяты, плавающими в том, что, по моим подозрениям, было синтетическим спиртом.

— О этот, он в Лос-Анджелесе или где-то еще. Он стал очень нервный и наглотался ЛСД по уши.

Итак, Моритц перестал использовать свою прелестную жену как фотомодель и перешел к старой тактике заселять свою постель девушками, на которых собирался отрабатывать свои хилые фотографические способности. Бедная Джулия. Ей не понять этого никогда. Девушек вроде нее нужно держать под замком с раннего детства и выдавать замуж за добрых, богатых, стареющих покровителей, способных уберечь их даже от намека на бедность.

Я прошелся по комнате, изучая современные картины, висевшие на стенах, столь модернистские, что пришлось сконцентрироваться, как в Камасутра, чтобы заметить художницу, рассматривавшую собственные произведения.

— Привет, — сказал я ей несмело.

Она подняла на меня глаза, будто индус, пытающийся понять невероятные переходы лингамы с силой раненого слона. Я предложил ей сигарету из пачки, оставленной кем-то на камине… Подходящее создание для Адама, если покрыть картинку разнообразными цветами. Я не стал бы напрасно болтать с «Пелл Мелл Кинг Сайз» по семь шиллингов пачка.

— Меня зовут Жозефина. Мне двадцать два года. Я работаю в рекламном агентстве «Драккони, Круммель и Флакс». Мои волосы натурального цвета, и у меня нет желания переспать с вами.

Все это я выслушал, жуя фибровый кончик «Пелл Мелл».

— Это все?

Она наклонилась вперед и прошептала мне, или, вернее, прокричала в ухо, чтобы перекрыть децибелы проигрывателя:

— Мне нравится ваш костюм.

— Комплимент ранит меня прямо в сердце. Оставьте эту сомнительную микстуру и выпейте немного настоящего алкоголя, — сказал я с сияющим видом.

Я протянул ей серебряную фляжку, подарок на мое совершеннолетие от одного друга, охотника и любителя выпить. Я наполнил ее, прежде чем вышел из дома. Стар я стал для потребления некоторых напитков, которые в наши дни вызывают желудочное расстройство. Я стал брать спиртное с собой, когда увидел угольные хлопья в марокканском вине, и это вошло в привычку для подобных вечеринок.

Она отпила глоток, улыбнулась мне и воскликнула:

— Великолепно!