Торговец смертью: Торговец смертью. Большие гонки. Плейбой и его убийца

Я медленно поехал к реке, опустив стекла в надежде, что свежий ветер охладит мой жар и успокоит сердцебиение, все еще находящееся под действием адреналина. Ненавижу насилие, ибо слишком хорошо представляю его действие на себе.

Мне хотелось оказаться подальше от Челси и возможных последствий неспровоцированного нападения одного из функционеров Ее Высочества.

Я привез Жозефину в одно бистро в каньонах красного кирпича за Бромптон-роуд. Основной декорацией там были портреты генералов от Паттона до де Голля, не минуя и Роммеля, обрамленные в шероховатые деревянные подрамники. Еда — типичная для бистро. Местечко это называлось «Корп». Жози со вкусом занялась небольшим стейком, затерявшемся в грибном соусе, баклажанах, корнишонах и прочей снеди. В серых глазах отражалось пламя свечей и смотреть на нее было приятно. Теперь, когда каждая девушка считала, что никогда в жизни не употребляла ничего приличного, я привык выходить на люди с теми, кто довольствовался маленьким кусочком мяса и полпорцией салата, избегая всего остального. Так ужасно, что пища стоит дорого и две трети людей на свете умирают от голода.

Но Жози умела есть. Она поглотила фруктовый салат, будто мельничные жернова. Затем взяла большой кусок пирожного с кремом, покрытого шоколадом на немецкий манер. Мы выпили бутылочку ординарного красного вина и еще худшего бренди неизвестного происхождения. Я умилялся этой девушкой. Сам обжора по натуре, знакомый с проблемой веса, я отлично знал соблазны жизни. Она опустошила чашку кофе (большую чашку) и лениво улыбнулась одними губами. Взгляд ее говорил все: сейчас она была совершенно счастлива.

— Как вас зовут, мэтр? — спросила она, взяв у меня сигарету.

— Филипп.

Я взглянул на часы, золотой квадрат чуть толще бритвенного лезвия на золотом браслете. Они не показывали точное время, приобрел их я на свой первый и последний гонорар за работу, не зависевшую от Руперта Квина. На часах было десять тридцать, к тому же у меня выдался утомительный день.

— Я отвезу вас домой, золотце, — сказал я.

Мы ушли после того, как я оставил приличные чаевые официантке, одетой в эластичные белоснежные брючки на три размера меньше необходимого. Обслуживание было не столь изысканно, сколь живописно.

— Я предпочла бы поехать к вам, — откровенно заявила Жози.

С каждой минутой я все больше влюблялся в нее.

— Я крайне огорчен, но по различным причинам, одна из которых — тот тип, которого я по ошибке чуть не убил, я бы предпочел не возвращаться к себе.

Другой причиной была мисс Принг, но мне не хватило храбрости объяснить все это. Она засмеялась. Эта девчонка вечно смеялась.

— Что у вас за профессия?

Я совершал сложный маневр между двумя такси, водители которых решили, что они на больших гонках, и старым «фордом зефир». Я рассчитал, что поскольку моя машина спортивная, то я с этим справлюсь.

— Я сотрудник Федерации Ассоциаций похоронных предприятий по связям с общественностью… для сближения клиентуры.

— Я думаю, что они нашли человека что надо, — тихо сказала Жозефина.

На дорогах всегда возрастает риск, если рядом кто-то еще.

Она жила с эскадрильей бортпроводниц в элегантном небольшом коттедже на Белгрейв-сквер. Дом принадлежал весьма передовому декоратору неопределенного возраста, позволившему жить там за чисто символическую плату. Я предположил, что он надеялся использовать полуподвал как своего рода совет по пересмотру сексуальных отношений… прямо на месте. В гостиной оказалась одна-единственная стюардесса, смотревшая телевизор с пилотом британской авиакомпании. Пока Жози готовила кофе, пилот побеседовал со мной на разные темы.

— На кого вы работаете? — закончил он вопросом.

— «Интернейшнл Чартер»… Знаете?

Он осторожно кивнул.

— Не очень. У них приятно работать?

Я мило улыбнулся: истинные направления работы «Интернейшнл Чартер» — государственная тайна, и даже после того, что я для них сделал, у меня еще оставался шанс выжить.

— Неплохо. В основном короткие перелеты. У нас никогда не бывает длинных недель простоя между полетами в Гонконг.

Жози отвлекла меня от более долгого допроса на эту тему, позвав пить растворимый кофе к себе в комнату.

Комната Жози была, чего я и опасался, в таком состоянии, какое может быть только у одиноких девиц, не подверженных никаким воздействиям, не имеющих достаточных средств и большой фантазии. Женщины менее привержены правилам, чем мужчины: они многих вещей просто не замечают.