Торговец тюльпанами

Последнее, надо сказать, легко объяснимо: заведение располагалось в двух шагах от «Слона», знаменитой пивоварни, — а стало быть, для доставки напитков не требовалось даже телеги: чтобы катить бочки, достаточно было крепких работников. Еще одно преимущество: рядом находились поля тюльпанов, и хотя зимой это были просто-напросто скучные участки взрыхленной земли, в погожие дни весны и лета, благодаря искусному чередованию ранних, средних и поздних сортов, они неизменно радовали глаз посетителя пестрым цветочным ковром. А третьей — не рекламируемой, но сильнодействующей — приманкой были публичные девки. Присутствие в соседнем лесочке этих жриц радости, служа добавкой к хорошей выпивке и здоровому удовольствию от созерцания цветов, порождало у завсегдатаев «Старого петуха» почти неуправляемое сладострастие, которому они и поддавались, когда затуманенный долгими возлияниями ум утрачивал ясность…

В тот вечер кабачок выглядел совсем не так, как обычно, и посетители наперебой гадали, что здесь готовится: собрание цветоводов или игра в пикет, свадебное застолье или пир по случаю крестин. Правда, некоторые детали не оставляли сомнений: речь пойдет о тюльпанах. Во-первых, хозяин перелил вино из бочек в бутылки, желая избавиться от осадка, — а кому же неизвестно, что вино здесь, в отличие от прочих завсегдатаев, традиционных приверженцев пива, заказывают именно торговцы цветами. Во-вторых, открыли заднюю комнату, удачно прозванную «Чертовой западней», — а в ней, как правило, и совершались сделки с цветами. И, наконец, к вечеру из ближних садов и из дальних сюда потянулись люди, чей облик отвечал всеобщему представлению о тюльпанщике: штаны в песке, под ногтями траур, стекла очков грязные.

Очевидно, Виллем ожидал и от самого этого места, и от людей чего-то совсем другого — во всяком случае, когда карета подъезжала к «Старому петуху», он высунул голову в окно и, едва бросив взгляд на окрестность, издал непонятный Паулюсу смешок. Затем он резко окликнул кучера, велел тому остановить карету у самых дверей и опустить подножку, без которой пассажиры обыкновенно вполне обходились. Когда все это было сделано, Виллем помог выйти спутнику и, прикрыв нос платком, выбрался наружу сам. На той части его лица, что осталась на виду, было написано горестное изумление.

— С чего это тебя так перекосило? — спросил Паулюс, ожидавший юношу под фонарем.

— Вот это и есть продавцы тюльпанов? — осведомился тот глухим голосом, показав пальцем сначала на игроков в триктрак, облокотившихся на стойку, затем на двух мужчин, которые, отрезая от подвешенного окорока влажные ломти, жадно их поедали.

— Для того чтобы это узнать, нам надо залезть им в карманы!

Старший Деруик вяло поплелся за ректором, уселся за стол, так и не выпустив изо рта остывающей трубки, и принялся с серьезным видом потягивать холодный дым. Его взгляд, словно на параде, переходил от одного лица к другому, от группы к группе, и все, что он видел, явно вызывало у него тошноту: засаленные столы, стулья с вылезшей соломой, подсвечники в доходящих до самого пола потеках застывшего воска. Подметки здесь липли к выщербленным, криво-косо положенным плиткам, которые, похоже, и не знали никогда ни воды, ни тряпки. И если таверна сама по себе показалась ему грязной и запущенной, то посетители были еще хуже. Туповатые, неповоротливые, до смешного уродливые персонажи картин, повешенных у камина — чтобы пожелтели от дыма, и изображавших ярмарки, гуляния, деревенские свадьбы и прочие сцены из крестьянской жизни, были словно срисованы со здешних завсегдатаев. Нет, не такими он представлял себе людей, которые торгуют тюльпанами! А где же богатые наряды, где роскошная одежда, где прелестные невесты, образы которых услужливо подсказывало ему воображение? Перед глазами никого, кроме толпы заурядных обывателей, собравшихся для того, чтобы покупать и продавать… сегодня они торгуют цветами, но ведь с таким же успехом предметом купли-продажи могли оказаться деревянные башмаки, торф или сыр. Какая скучная, будничная на них одежда! Лишь изредка блеснет на полях старой шляпы, на отвороте затрепанного плаща медальон или какая-нибудь другая побрякушка, да ведь указывают эти безделки не только на недавно обретенное богатство, а главным образом — увы! — на неразвитый вкус…

Паулюс все время следил за выражением лица спутника, но только дождавшись, когда подадут вино, сдержанно спросил:

— Что, не по вкусу тебе «Старый петух»?

Виллем постучал трубкой по краю стола, уверенный в том, что здесь этот мужицкий жест останется незамеченным.

— Мессир, это место из тех, куда Корнелис, мой отец, несомненно, запретил бы мне входить! А люди эти — из тех, с кем он запретил бы мне встречаться, сочтя знакомство с ними позорящим нашу семью! Мне трудно поверить, что среди них есть торговцы тюльпанами…