Торговка счастьем

Они замолчали. Он рассматривал убранство ее кабинета, находя его излишне темным. Она смотрела на кончики своих туфель, безупречно вычищенных. Потом пришел охранник, отдал им диск.

– Предлагаю сначала просмотреть, – сказала Вера, вставляя диск в свой компьютер. – Если что-то покажется тебе важным, сделаем копию.

Копию можно было сделать и без просмотра, хотел он возразить. Но потом пожалел ее. Может, она решила оттянуть их расставание. Вот и тянула время.

Кадры замелькали на быстрой прокрутке. Машины, проезжающие мимо. Много машин. Всяких разных. Нужной не было. А потом вдруг…

– Стоп! – заорал Вадик так, что Вера подпрыгнула в своем кожаном кресле. – Отмотай назад и на медленном… Ага! Ничего себе! Кто это, Вера?!

Он ткнул пальцем в рыжеволосого мужчину в коротком кашемировом пальто, энергичным шагом вывернувшего откуда-то под камеру. И взявшему курс прямо на дверь салона.

– Кто это? Ты знаешь его?

– Ну да. Это наш постоянный клиент. Он часто покупал дорогое белье в подарок своей супруге. В тот день был привоз. Постоянным клиентам были отправлены сообщения на телефоны, – ответила Вера. – Но его давно не было. Как же его фамилия-то…

– Дворов. Это Лев Дмитриевич Дворов, – он аж охрип от потрясения. – А давно он не был у вас, потому что в тот самый день его убили.

– Господи! – ахнула Вера. И уставилась в монитор. – Я же помню тот день. Отлично помню. Я сама его обслуживала. Он так всегда хотел, не доверяя моим девочкам. Не доверяя их вкусу. Он взял…

Она принялась перечислять покупки Дворова, но Вадик ее плохо слышал. Он отматывал, снова запускал запись. Вглядывался в лицо Дворова. Тот не казался расстроенным. Он был весел, энергичен. Потом это подтвердилось с записей внутри магазина. Он без конца о чем-то шутил с Верочкой. О чем, было неслышно, звука не было. Забрал покупки и вышел из салона. Снова нырнул куда-то под камеру влево. И через пару минут…

– Этого не может быть! – ахнул он, увидев, кто именно повез потом от салона Дворова. – Этого просто не может быть!

Глава 9

Это походило на идиотскую шпионскую историю, которые она на дух не переносила, но ей сказали, что так надо, и она послушалась. Она подстригла волосы так коротко, как только могла себе позволить. Это было непривычно и нетерпимо. Сколько себя помнила, она носила длинные волосы. А теперь они едва прикрывали уши. И прическа была мерзкой. И цвет волос! Господи, она стала жгучей брюнеткой! Отвратительно, пошло, вызывающе! На нее оглядывались мужчины на улице, а разве это конспирация?

– Они оглядываются, потому что вы очень красивая, Настя. Очень, очень красивая. И этот цвет волос вам дико идет.

Она была совершенно не согласна с этим мнением, но была вынуждена к нему прислушаться. Так надо, сказали ей. Так надо, чтобы выжить. И она выживала. Хотя скоропалительное бегство – разве это жизнь?! Разве жизнь – выходить из подъезда, цепко осматривать территорию двора и по пути постоянно оглядываться? Разве жизнь – вздрагивать от каждого звука в подъезде: ее теперь пугал даже шум в водопроводных трубах. И это жизнь?!

– Мне надо было остаться, – расплакалась она неделю назад, когда сгустившиеся над ее головой страхи достигли предельной концентрации. – Пусть будет что будет.

– Ну да, пусть, – сказали ей в ответ согласно. – Но тогда вас уже не было бы.

Она не была в этом уверена. И могла бы поспорить насчет этого, но…

Но спорить не стала. Она стала очень слаба. И очень напугана.

Смерть Льва ее сильно потрясла, она не успела от нее оправиться. Но осознать до конца потерю ей не позволил Дворов-младший, сразу приславший к ней свору адвокатов, которые запугивали, наседали, требовали. В ее голове все смешалось, перепуталось. Полиция, адвокаты, Дима, фальшиво улыбающийся при встрече, постоянная слежка. Но потом все стало еще хуже: когда всех наблюдателей убили, а к ней перед рассветом в дом проник некто и заявил, что ей угрожает смертельная опасность, что надо скрыться, она просто вынуждена была бежать.

Убежала далеко, как ей казалось. Почти две тысячи километров теперь разделяли ее с городом, в котором она была очень счастлива до недавнего времени. Разделяли с ее домом, в котором она жила, горячо любила Льва и желала прожить с ним долго-долго. Разделяли с его могилой, которую она навещала ежедневно.

Почти две тысячи километров. Она теперь жила в чужом городе, с чужим паспортом, с чужими документами, с чужой внешностью. Она несколько дней пугалась, вставая утром, подходя к зеркалу и видя в нем незнакомку.

Но самое страшное было не в том, что она сбежала, испугавшись, что и ей перережут горло, когда она будет спать. Не в том, что Дмитрий воплотит в жизнь свой коварный план, когда она вступит в права наследования через несколько месяцев. Страшным было то, что ее бегство было бегством в никуда! Ее как будто выбросили одну в чистом поле, окутанном плотным туманом. Ищи, дорогая, дорогу сама! Если не хочешь искать, сиди и жди, когда тебе позвонят.