Торговля кожей

Морган накинулся на нас, словно тайфун в поисках жертвы, на которую можно было бы обрушиться. Он ткнул в нас пальцем:

— Вы знаете что-то о Паоле Чу, но скрываете это от нас.

— Да мы только приехали! — возразила я. — Мы даже не знаем, из-за чего весь этот сыр-бор разгорелся.

Олаф выпрямился и заявил:

— Они хотят отпустить вертигров, а Бернардо хочет, чтобы Паола Чу осталась под замком.

Бернардо посмотрел на нас, его глаза пылали черным гневом. Гнев придавал его лицу жесткие черты.

— Но он не желает объяснить мне, почему он так хочет задержать Чу, — добавил Морган, устремившись к нам через холл. Эдуард и я шли ему навстречу, так что мы пересеклись посередине. Морган показал пальцем сначала на Эдуарда, потом на меня. – И один из вас попросил его задержать ее, не сказав, зачем. Так зачем же? Что вы скрываете?

Гнев вибрировал вокруг него волнами. У меня возникла мысль: «Я могу напитаться этим гневом. Я почувствую себя лучше, да и схватка будет окончена. Нет, неправильно, плохая идея, Анита». Я попыталась спрятать руки в карманы, но в них было слишком много оружия.

— Возможно, все дело в том, что она была сожительницей вертигра, который озверел сегодня днем, — сказал Бернардо, подходя к нам и становясь позади.

Олаф проследовал за ним.

— Это не основание для того, чтобы ее задержать, — возразил Морган.

— Я знаю, вы можете удерживать ее и дольше, Морган, — вмешался Эдуард.

У меня возникла идея:

— Что, если мы попросим всех этих вертигров оставить следы когтей, чтобы сравнить их с ранами? Мы отпустим их сразу же после этого, если хотите.

— Мы не хотели бы, чтобы эти люди перекидывались в животную форму посреди полицейского участка, Блейк. Так не пойдет.

— Им и не нужно перекидываться полностью, только когти отпустят, — заверила я.

Он нахмурился, глядя на меня:

— Это как?

— Я говорила медэкспертам, что следы когтей были нанесены очень сильным ликантропом, который мог выпускать когти, а потом снова втягивать их, наподобие складного ножа.

— Нам читали лекцию по ликантропам, — возразил Морган. – У сильнейших оборотней есть только две формы: животная и получеловеческая. И как только они перекидываются, ими овладевает желание отведать свежего мяса и кого-нибудь убить. Они не могут вернуться в человеческую форму еще шесть-восемь часов после этого, а когда они все же перекидываются обратно, они проводят несколько часов в состоянии, близком к коме. Я не позволю вертиграм перевоплощаться в участке, когда у нас нет никаких гарантий в том, что они будут достаточно разумны для того, чтобы снимать слепки с их когтей.

— Поверьте мне, если они способны выпускать когти на время, они без труда смогут думать при этом, как люди, и лишь самые неопытные из ликантропов испытывают острую необходимость питаться сразу после изменения формы.

— То есть, мне полагается поверить вам, а не нашим экспертам? — съязвил Морган, презрение так и сквозило в его тоне.

— Она единственная, к кому я могу обратиться, когда не могу найти ответов сам, — вступился Эдуард.

Я вглядывалась в него, стараясь проникнуть за доброжелательную маску Тэда на его лице.

— Спасибо, Тэд.

— Это правда.

— Да мне плевать, доверяете ли вы ей. Я ей не доверяю. Я не доверяю ни одному из вас.

— Ваш эксперт либо охотился на оборотней, либо изучал их теоретически, так? — сказала я, стараясь сохранять спокойствие.

Морган нахмурился, размышляя об этом, потом кивнул.

— Да.

— Я живу с двумя из них. Уж поверьте, оборотней я знаю лучше, чем ваш эксперт.

— Значит, раз вы трахаете нескольких оборотней, я должен вам доверять?

Я улыбнулась, но улыбка вышла невеселой; это была одна из тех улыбок, которые у меня бывают, когда я стараюсь не злиться.

— Да, примерно так, я знаю об оборотнях такие вещи, которые ваш эксперт даже вообразить не может.

— Ваши заскоки меня не интересуют, Блейк.

Сделав шаг к нему, я преодолела последнее расстояние между нами, вторгаясь в его личное пространство. Я шагнула, и теперь он должен был либо отступить, либо коснуться меня. Он не сдвинулся с места, так что мы были на волосок друг от друга. Со стороны могло показаться, что мы соприкасаемся.

Морган удивленно моргнул, глядя на меня. Это моргание было нервным жестом, как осечка в покере. Либо ему не нравилось, что я была так близко, либо…

Я заговорила, позволив гневу наполнить мои слова:

— Мои заскоки вас не касаются, Морган. В отличие от поимки этого ублюдка. Вы хотите помочь мне поймать его, или ее, или вам куда важнее злиться на меня, стенать о своей несчастной доле и порицать мою сексуальную жизнь?

— А что я, по-вашему, должен думать, когда вы рассказываете мне, что живете с двумя из них?

— Вы должны подумать, что я — ценнейший консультант по вопросам мало изученных меньшинств в нашей стране, и что подобный взгляд изнутри может быть неоценим для этого расследования. — Мой голос становился все тише и тише, и я заметила, как он наклоняется, чтобы расслышать меня.

Его лицо почти соприкасалось с моим, когда я замолкла. Взгляд Моргана стал бессмысленным, когда он тихо повторил за мной:

— Неоценим.