Торговля кожей

- У нас есть некоторая свобода в отношении того, когда пускать ордер в ход, - сказала я.

- Каннибал может получить их воспоминания.

- Ему придется психически открыться перед вампирами. Это отличается от игр в человеческом мозге, - сказала я.

- Не имеет значения, почему они сделали то, что сделали, - сказал Олаф. - Согласно закону, они будут казнены, независимо от того, почему.

- Мы должны защищать всех людей в этом городе. - Хупер указал назад на ожидающих вампиров. - Последнее, что я проверил, они квалифицируются как люди.

- Я не знаю, что вам сказать, сержант. Ни одна тюрьма не примет их, и мы не можем оставить их на несколько дней прикованными к каталке святыми предметами. Это считается жестоким и необычным, поэтому они должны быть истреблены в установленные сроки.

- Так что лучше просто убить их, чем оставить на каталке?

- Я вам излагаю закон, а не то, во что я верю, - сказала я. - Честно говоря, я думаю, если положить их в запечатанные крестами гробы на некоторое время, они будут в безопасности и не будут болтаться на пути, но это тоже считается жестоким и необычным.

- Если бы они были людьми, этого бы не было.

- Если бы они были людьми, мы бы не говорили о помещении их в коробку и засовывании их в яму где-нибудь. Если бы они были людьми, нам бы не позволили приковать их к каталке и удалить их сердца и головы. Если бы они были людьми, мы были бы без работы.

Он наградил меня взглядом, в котором медленно проявлялось отвращение.

- Подождите здесь, я поговорю с лейтенантом.

- Закон есть закон, - сказал Олаф.

- Я боюсь, что он прав, Хупер.

Он посмотрел на меня, игнорируя Олафа.

- Если бы был другой вариант, вы бы отказались от этого?

- Это зависит от варианта, но я с удовольствием бы воспользовалась правовым убежищем для таких моментов, которое не включало бы убийство.

- Это не убийство, - сказал Олаф.

Я повернулась к нему.

- Ты не веришь в это, поскольку, если бы это было не убийство, тебе бы это так не нравилось.

Он посмотрел на меня этими темными, как пещеры, глазами, и в их глубине был намек на гнев. Мне было все равно. Я просто знала, что не хочу убивать Сару, или Стива, или Генри Джефферсона, или девушку, которую он заставил плакать. Но чтобы не оставлять Олафа один на один с женщиной, мне пришлось бы взять их на себя, но блин не тогда, когда было темно, не тогда, когда они могли видеть, что их ждет, не тогда, когда они были в страхе.

- Ты действительно не получаешь удовольствия, убивая их, да? - Спросил он, и его голос звучал удивленно.

- Я говорила тебе, что мне это не нравится.

- Да, говорила, но я не поверил тебе.

- Почему ты мне веришь теперь?

- Я наблюдал за твоим лицом. Ты пыталась найти способ спасти их или уменьшить их страдания.

- И ты можешь сказать все это по одному выражению лица?

- Не только по одному выражению, а по набору выражений, как облака, проходящие перед солнцем, одного за другим.

Я не знала, что сказать, это было почти поэтично.

- Эти люди не виноваты ни в каких правонарушениях. Они не заслуживают того, чтобы умереть за то, что оказались недостаточно сильными, чтобы сопротивляться Витторио.

- Тед сказал бы, что невиновных вампиров не бывает.

- А что скажешь ты? - Спросила я, стараясь быть сердитой, потому что злость была лучше, чем дрожащее ощущение в кишечнике. Я не хотела убивать этих людей.

- Я говорю, что невиновных не бывает.

Хупер вернулся с Гремсом. Гремс сказал:

- У нас есть адвокат, который давно хотел попробовать с ходатайством об отсрочке исполнения в подобных случаях.

- Вы имеете в виду, как звонок от губернатора в последнюю минуту в кино, - сказала я.

Гремс кивнул. Его такие искренние карие глаза изучали мое лицо.

- Нам нужен истребитель, который написал бы и подписал, что он или она считает, что истребление этих вампиров будет убийством, а не общественным благом.

- Пусть Каннибал прочитает некоторые умы и убедится, что нас не обманули, и тогда я подпишу.

- Анита, - сказал Олаф.

- Не надо, просто не надо, и держись подальше от заключенных.

- Ты не отвечаешь за меня, - сказал он, начиная злиться. Сильно злиться.

- Нет, но я отвечаю, - сказал Гремс. - Держитесь подальше от заключенных до дальнейшего уведомления, маршал Джеффрис. Я сообщу другим маршалам, что мы делаем.

Они пошли к задней комнате и бывшим заложникам и Эдуарду. Олаф сказал то, о чем я думала.

- Эдуарду не понравится то, что ты делаешь.

- Ему и не должно нравиться.

- Для большинства женщин мнение их парня имеет значение.

- Иди ты в пизду, - сказала я, и отошла от него.

Он выкрикнул мне вслед.

- Я думал, что ты не хочешь.

Я продолжала идти. Вампиры на полу смотрели на меня, словно я была Витторио, или нечто другое, такое же страшное. В нескольких глазах была ненависть, но под ней был страх. Я могла ощутить его основанием своего языка, как что-то сладкое, с привкусом горечи, как темный шоколад, немного чересчур черный.

Дальняя дверь открылась, Каннибал помогал Саре выйти. Она увидела меня и закричала снова:

- Она собирается убить нас! Она собирается убить нас всех!