Торговцы космосом

– Приболел, – вежливо ответил мужчина-сменщик. – Будет завтра. Вам пачку «Морли»?

– «Честерфилда», – поправил его Гай.

– Конечно, сэр. – Продавец снял с полки и протянул через прилавок какую-то очевидно незнакомую Бёркхарту пачку – зелено-желтую. – Попробуйте эти вот, сэр, – предложил он. – У них особая пропитка, меньше тянет кашлять. Сами же знаете – бывает, выкуришь сигарету-другую, и кашель прямо-таки жить не дает.

– Никогда о таких не слышал, – недоверчиво заметил Бёркхарт.

– Само собой, это ведь новинка.

Гай явно колебался, и продавец предложил:

– Знаете что, попробуйте их на мой страх и риск. Если они вам не понравятся, принесите назад пустую пачку, и я вам верну деньги. Уговор?

Бёркхарт пожал плечами:

– Ну как тут отказаться? Но все-таки продайте мне и «Честерфилд».

В ожидании лифта он распечатал новую пачку и закурил сигарету. Недурственно. Он вообще-то относился к обработанным всяческой химией сигаретам с предубеждением, да и новый продавец ему показался каким-то чудаковатым – у него же одни убытки пойдут, если каждому покупателю вот так вот навязывать товар.

Двери лифта разъехались под аккомпанемент низкого мелодичного звука. К Бёркхарту в кабину вошли еще несколько человек, и он кивком поприветствовал их. Когда их движение вверх возобновилось, потолочный динамик стал поливать их привычной рекламной чепухой.

Нет, эта чепуха – непривычная, вдруг отметил Бёркхарт. Он порядком наслушался всех этих звуковых объявлений и научился почти не воспринимать их, но в этот раз они как-то миновали его оборону. И даже не потому, что большей части рекламируемых брендов Гай не знал; сам стиль подачи у рекламы как-то изменился. Ему в уши лилась назойливо-истеричная рифмованная дребедень. Сперва нахваливали какие-то неизвестные безалкогольные пойла, а потом каких-то два десятилетних, судя по голосам, сорванца затараторили о какой-то новой шоколадке. Их щебет потонул в неожиданно властном, басовитом призыве:

– Эй, друг, не тупи – скорей «Шоко-Байт» купи! Купил «Шоко-Байт-Бест» – умял за один присест! Облизал пальцы, айда улыбаться! Олл райт, покупайте «Шоко-Байт»!

Потом кошмарный плаксивый женский голос затянул:

– О, как я хочу холодильник «Фриз», за него головой расшибусь об карниз!

Удивленно жмурясь, Бёркхарт сошел на своем этаже. Каким-то образом сей диковатый словесный понос, заменивший привычные спокойные объявления, умудрился выбить его из привычной колеи.

На его счастье, хотя бы в конторе все было по-старому – если не обращать внимания на отсутствие мистера Барта. Мисс Миткин, зевавшая за своим столом в приемной, понятия не имела, что с тем приключилось.

– Я звонила ему домой, там сказали, что он завтра явится.

– Может, он пошел на завод? Он совсем рядом с его домом.

– Ага, может быть, – протянула мисс Миткин пофигистично.

И тут Гая Бёркхарта осенило:

– Но сегодня же пятнадцатое июня, день подачи квартальной налоговой декларации! Он должен расписаться!

Мисс Миткин пожала плечами, давая понять, что все это – проблемы мистера Барта, а не ее собственные, и вернулась к своим ногтям.

Порядочно возмущенный, Бёркхарт прошествовал назад к своему столу. Конечно, ему ничего не стоило расписаться в налоговой декларации за Барта, но такое в его обязанности не входило. Барт как управляющий городским представительством химзавода должен был сам за такое отвечать.

Он решил было позвонить Барту домой или попытаться застать его на заводе, но тут же отказался от этой мысли. В сущности, его не слишком интересовал заводской персонал, и чем меньше он будет иметь с ними дел, тем лучше. Однажды он вместе с Бартом побывал там на экскурсии, и виды предприятия оставили у него на душе тягостный осадок… если не сказать – напугали. Если не считать пары-тройки управляющих и инженеров, на заводе было шаром покати. И будто бы ни души – одни агрегаты.

Ни одной живой души, поправил себя Бёркхарт, припоминая слова Барта. Послушать его – выходило так, что всей заводской машинерией заведовали компьютеры, являющиеся, по сути, репликами настоящих человеческих сознаний, с уникальными памятью и умственной деятельностью. Сама мысль слегка отторгала. Барт тогда с хохотом заверил его, что думать о заводских компьютерах как о неких монстрах Франкенштейна, выкраденных из неги небытия мертвецах, нет смысла. Вся суть только в том, говорил он, что привычные человеку реакции переносятся из клеток головного мозга в ячейки электронной памяти. Людям от этого вреда нет, да и машины от такого монстрами не становятся.

И все равно Гаю Бёркхарту тогда сделалось не по себе.

Отбросив мысли о Барте, заводе и прочем постороннем, он взялся за налоговые бумаги и до полудня подбивал счета. У Барта, с его-то регистрационным гроссбухом, где все ходы были записаны, на все про все ушло бы минут десять, то и дело напоминал он себе с досадой.