Торговцы плотью

Он медленно перебирал фотографии, низко опустив голову, и усыхал на глазах. Воротничок стал слишком широк, плечи обвисли, тело съежилось.

— Где вы их взяли? — еле слышно спросил он.

— Не важно, — сказал я. — А важно то, что мы хотим попросить вас снять обвинение, мистер Форгроув. Будет крайне неприятно, если обстоятельства вынудят нас разослать копии членам вашей семьи, друзьям и коллегам.

Услышав слабый стон, я на миг испугался, что он упадет в обморок. Но тут в двери гостиной в конце коридора появилась женщина в черном открытом вечернем платье и направилась к нам.

— Лестер, — сказала она, — мы опаздываем.

Он сделал конвульсивное движение, пытаясь спрятать снимки в карман, но так нервничал, что два-три выскользнули из рук и упали на пол. Женщина была уже рядом. Она быстро наклонилась и подняла фотографии с ковра, хотела что-то сказать, а потом разглядела.

Она оказалась покрепче. Она не съежилась. Она посмотрела на меня и спросила:

— Сколько вы просите?

Эта женщина была слишком молода для покрывших ее длинное лицо морщинок, складок и пятен. Для седины в гладко зачесанных, собранных в пучок волосах.

— Мы ничего не просим, мэм. То есть не просим денег. Мы только надеемся, что ваш муж снимет обвинение против нашей актерской школы.

Она глубоко вздохнула. Я видел, как на ее руках вздуваются синие вены.

— Как мы можем вам доверять? — презрительно спросила она.

— А как мы можем вам доверять? Если иск будет отозван, на этом все кончится.

Мне казалось, Лестер Форгроув плакал. Плечи его согнулись, голова опустилась, руки беспомощно повисли. Жена обняла его, крепко, почти страстно, прижала к себе.

— Иск будет отозван, — решительно сказала она. — А теперь уходите. Пожалуйста.

Я кивнул и пошел, оставив им фотографии на память. Дойдя до двери, оглянулся. Всю оставшуюся жизнь я буду вспоминать этих двух убитых горем людей, обнявшихся, чтоб удержать друг друга от погружения во мрак.

Глава 113

Достаточно быстро выяснилось, что, хотя «Джастис девелопмент корпорейшн» не имеет решающего голоса, владея в лице Канниса и Гелеско меньшей долей акций, ей есть что сказать по поводу перестройки нового особняка.

Они пригласили архитектора и художника по интерьеру. Они отдавали распоряжения о переоборудовании кухни. Они выбирали подрядчика. Что правда, то правда, с нами советовались почти каждый день, но, как правило, ставили перед свершившимся фактом.

Естественно, мы сердились. А Оскар Готвольд взывал к терпению.

Мы таскались на место два-три раза в неделю, поглядеть, как идут работы. Результат явно не походил на тот элегантный роскошный частный клуб, который родился в моем воображении.

Панно и стенные панели, которые я представлял обшитыми чистым деревом, были покрашены кремовой краской. В спальни, которые я хотел обставить в стиле Людовика XIV, привезли шведскую мебель под модерн, должно быть, заимствованную из прогоревшего мотеля.

Правда, выглядело все это не крикливо, но, на мой взгляд, слишком убого, чтоб пробуждать фантазию. Однако, увидев, во что обходится даже такое минимальное обновление, я подавил чувство протеста.

Я добился права занять самую большую спальню на третьем этаже, где собирался жить сам и при необходимости устраивать «сцены». На первом этаже располагался удобный офис и бывшая кладовка, которую превратили в уютный бар.

Мы подали заявку на лицензию, разрешающую подавать еду и напитки, и официальные лица заверили нас, что для частного, закрытого для широкой публики клуба проблем не будет. Другие дела, связанные с обеспечением посудой, серебром, постельным бельем, кондиционерами, картинами и пр., продвигались с волшебной легкостью, благодаря влиянию «Джастис девелопмент».

Подготовка шла полным ходом.

Мы решили закрыть апартаменты 30 декабря и открыть особняк 2 января. Тем временем стали рассылать проспекты нового клуба всем нашим клиенткам, вызвав многообещающую реакцию. Вступительный членский взнос установили в тысячу долларов. Ежегодный — в двести пятьдесят. Плата за «сцену» осталась прежней — сотня, за «дубли» и «спецэффекты» — отдельно.

В каменную плиту у входной двери врезали небольшую благородную медную табличку. С простой надписью: «Питер-Плейс. Частный клуб».

Это, конечно, не то что имя в огнях Бродвея, но должен признать, она была для меня источником гордости и наслаждения.

Глава 114

— Угадай, кто приехал? — спросила меня Марта и, прежде чем я успел ответить, добавила: — Грейс Стюарт. Помнишь?

— Конечно, — сказал я. — Твоя подружка с побережья. Консультант по инвестициям.

— Она собирается пробыть в Нью-Йорке две-три недели и хочет с тобой повидаться.

— Почему бы ей не зайти?

— Ей нужен сопровождающий на обед. Она снова остановилась в «Бедлингтоне». Позвонишь?

— Возможно.

— Не слышу энтузиазма, Питер. Она очень славная.

— Очаровательная. Только чуть-чуть странноватая.

— Все мы странноватые, — сказала Марта.

Вечером через два дня я приветствовал Грейс в вестибюле «Бедлингтона». Я был в смокинге с новым длинным пальто «честерфилд», перекинутым через руку. Вдетая в петличку маленькая орхидея позабавила ее.