Торговый дом Гердлстон

- А вы, как вы хотите отплатить мне? Вы намерены разбить сердце моего сына, а значит, и мое. Он - мое единственное дитя, и если с ним случится несчастье, то знайте, эта седая голова вскоре в печали упокоится на смертном одре. В вашей власти свести меня в могилу, как в вашей власти сделать мою старость счастливой от мысли, что мой сын нашел себе достойную подругу жизни и самое горячее желание его сердца сбылось.

- Но я не могу! Не могу! Не говорите больше об этом!

- Обдумайте все хорошенько, - сказал старик. - Взгляните на вопрос с разных точек зрения. И не забудьте, что любовью честного человека играть не следует! Меня, естественно, очень волнует ваше решение, так как от него зависит не только будущее счастье моего сына, но и мое собственное.

Джон Гердлстон был доволен этим разговором. Ему казалось, что последний отказ девушки прозвучал далеко не так решительно, как первый, а это значило, что его слова произвели на нее впечатление и могут поколебать ее, когда она поразмыслит над ними на досуге.

- Дай ей немного времени, - посоветовал он сыну. - Мне кажется, она согласится, но с ней надо обходиться осторожно.

- Если бы я мог получить эти деньги без нее, для меня это было бы лучше! - с ругательством воскликнул Эзра.

- И лучше для нее, - угрюмо добавил Джон Гердлстон.

ГЛАВА XXVII

МИССИС СКЭЛЛИ ИЗ МЕБЛИРОВАННЫХ

КОМНАТ МАДАМ МОРРИСОН

Как-то раз майор Тобиас Клаттербек сидел возле окна в своей комнате, дымя папиросой и потягивая вино, что было у него в обычае, когда дела шли более или менее сносно. Во время этого приятного занятия он случайно бросил взгляд через улицу и заметил прядь темных волос и еще более темный глаз, глядевший на него из-за портьеры окна в доме напротив. Это видение весьма заинтересовало бравого майора, и он встал, чтобы получше его рассмотреть, но - увы! - прежде чем он успел навести на него монокль, видение исчезло! Майор весьма долго и упорно не позволял своему взгляду отвлекаться в сторону, выкурил по меньшей мере полдюжины папирос не говоря уже о бутылке вина, которую он прикончил, но, помимо каких-то одеяний, круживших и порхавших в темной глубине комнаты, не увидел ничего более определенного.

На следующий день в тот же самый час наш воин находился на своем наблюдательном посту и был вознагражден появлением теперь уже пары глаз, весьма лукавых и опасных, а также миловидного округлого личика, которое ни в коей мере нельзя было назвать непривлекательным. Обладательница всех этих очаровательных предметов, высунувшись из окна, чрезвычайно целеустремленно поглядела вправо, затем так же целеустремленно поглядела влево, после чего решила поглядеть прямо перед собой и была поражена, увидав солидного джентльмена довольно почтенного возраста, наделенного пунцовым румянцем и взиравшего на нее с беспредельным восхищением. Это повергло ее в такой испуг, что она тотчас скрылась за портьерой, а у майора возникло опасение, что он никогда ее больше не увидит.

По счастью, однако, испуг этой дамы был, по-видимому, не слишком непреодолим, ибо через пять минут она снова появилась у окна, и взгляд ее снова упал на улыбающееся лицо и элегантную фигуру майора, принявшего в этот момент самую эффектную позу, слегка подпорченную тем, что он еще был облачен в свой лиловый халат. Теперь глаза ее задержались на нем чуточку дольше, а на лице промелькнуло некое подобие улыбки. Тут майор улыбнулся и отвесил поклон, и дама улыбнулась еще раз, обнажив при этом хорошенькие беленькие зубки. На какой шаг отважился бы затем наш доблестный воин, сказать невозможно, ибо дама разрешила эту проблему сама, скрывшись из глаз, и притом на сей раз окончательно. Тем не менее майор был весьма доволен и, надев долгополый сюртук и безупречный белый воротничок, чтобы отправиться в клуб, все время тихонько посмеивался себе под нос. Он был когда-то лихим кавалером и в своей довольно бурной и пестрой жизни отличался в схватках с Венерой не меньше, чем с Марсом.

Воспоминание об этом маленьком эпизоде преследовало его весь день. Оно так занимало его воображение, что он даже допустил за картами грубый промах, чем погубил себя и своего партнера. Это был первый и единственный случай в истории клуба, чтобы майор проиграл так - по собственной небрежности. Воротясь домой, он поведал обо всем фон Баумсеру.

- Не знаю, кто она такая, но это чертовски хорошенькая женщина, заключил он свое повествование, перед тем как отправиться на боковую. Черт побери, давно я не встречал такой хорошенькой женщины.

- Она покойница, - сказал немец.

- Она... что?

- Покойница - жена покойного инженера.

- Вы хотите сказать, вдова? А что еще вам о ней известно? Как ее зовут и откуда она сюда прибыла?

- Слышал я - служанка болтала, - что какая-то покой... какая-то вдова живет там, напротив, столуется в пансионе мадам Моррисон и что это окошко ее личной циммер... ну, это самое... комнаты. А вот как ее имя, я что-то не слыхал, а может, и забыл.

- Черт побери! - сказал майор. - У нее такой взгляд, который пронзает тебя насквозь, и фигура Юноны.